Керстин Гир - Третий дневник сновидений [litres]

Не было ничего хорошего. Совершенно ничего.

Я посмотрела на Артура. Он был окружён людьми, которые похлопывали его по плечу. Блистательный герой, он убедил Персефону сложить оружие.

– Что мы делаем тут на полу? – спросила Персефона. – Ты опять потеряла одну из своих контактных линз? – Взгляд её упал на ружьё, она сжалась. – Что это? Оно заряжено?

– Боюсь, что да. – Генри осторожно поднял оружие с пола и передал его Джасперу. Нельзя было не заметить, что его руки тряслись.

– Ещё бы чуть-чуть… – Джаспер недоверчиво посмотрел на Персефону. – Да как же тебе на ум пришла такая сумасшедшая идея, детка? И откуда ты узнала, что мой отец спрятал ключ под шкафом?

– Не знаю… – пробормотала Персефона. – Убери это. Я ненавижу оружие.

– Ты должен поставить его на предохранитель, – сказал Генри, движением подбородка показывая на ружьё. – Вынь сначала патрон. И послушай… – Он скользнул взглядом по комнате, где все разделились на небольшие группы и возбуждённо перешёптывались. – Нам надо придумать правдоподобную историю для полиции, может, кто-то в последний момент уже туда позвонил. Например, что Персефона до беспамятства напилась и хотела пошутить и что ружьё, конечно, было не заряжено.

При каждом слове Генри Джаспер усердно кивал. Было видно, как он рад, что кто-то взял руководство на себя.

– Да, правильно, правильно, – повторял он, а потом поспешил покинуть комнату, зажав подмышкой ружьё, как непослушного тигрёнка.

– А что же такое я сделала? Совсем не помню… – Персефона прикоснулась к моим пылающим щёкам. – Мне виделась сцена из какого-то кино. Я и вправду так много выпила? И вообще… что я делала с этим ружьём? Ничего не понимаю. – Она заплакала.

– Ты же не выносишь алкоголя, – сказала я.

– Действительно. – Персефона высморкалась. – Даже в тонике для лица.

– Мы отведём тебя домой, и завтра утром… – Я запнулась: что завтра утром? Опять всё будет в порядке? Вряд ли. И смеяться над тем, что случилось, мы наверняка никогда не станем. – Будет новый день, – закончила я довольно вяло.

Персефону это действительно не могло убедить. Она лишь сильней расплакалась.

– Ты своё второе имя Прюданс действительно ненавидишь? – спросила я, чтобы как-то её отвлечь.

На несколько секунд это подействовало.

– Как ты сказала? – Она посмотрела на меня возмущённо. – Это кого здесь зовут Прюданс? У меня вообще нет второго имени – мне достаточно того, что есть.

Генри помог ей подняться, она высморкалась в протянутый мной носовой платок. И, увы, тут же опять начала плакать.

– Что же я тут натворила? Все смотрят на меня, как на монстра.

– Не надо так говорить, – сказала я быстро. – Они смотрят с сочувствием.

Пусть я врала, а все продолжали жадно обсуждать сенсационные подробности, но Персефона, к счастью, была не в состоянии это заметить. Поодаль, у книжных полок, продолжали чествовать Артура как героя вечера. Грейсон, до сих пор не двинувшийся с места, смотрел на него в бешенстве.

– Он всё это устроил. Может, именно своими словами.

Я немного отстранила Генри от Персефоны:

– Словами? Устроил?

Генри кивнул.

– Мне тоже пальну… то есть пришло в голову. – Он наморщил лоб. – Артур заставил Персефону достать оружие, когда говорил об Анабель, правда? Именно так и было. И она тотчас перестала целиться в нас, когда он назвал её вторым именем. Которого у неё нет. То есть Saros-Zyklus было, наверно, словом, которым он её запрограммировал. А словом, которым он её остановил, было «Прюданс»… – сказал Генри.

Но я быстро его прервала:

– Лучше его не повторять!

Персефона, однако, сморкалась в мой платок слишком громко, чтобы услышать нас.

– Может, надо ему сказать спасибо за то, что он её вовремя остановил? – пробормотала я и опять взглянула на Артура.

– Знаю, – проговорил Генри.

А перешёптывание вокруг нас всё больше превращалось в обычный для вечеринок шум. С ума сойти, но с каждой минутой настроение становилось всё более нормальным. Такого до сих пор не было. Словно это происшествие незаметно всех объединило, что и нужно было на случай появления полиции. И для Персефоны было бы лучше: правде всё равно бы никто не поверил.

Кто-то – может быть, Эмили? – снова включил музыку. Хотя не так громко, как раньше, так что всё слышней был довольный смех Артура. Он явно пребывал в наилучшем настроении. Как и все, кто его окружал.

Кроме, естественно, Грейсона. Тот сжал кулаки, и временами казалось, что он в любой момент взорвётся от бешенства. Как бык, слишком долго смотревший на красную тряпку.

– Лучше уведи его поскорей отсюда, – шепнула я Генри. – Пока он не сломал Артуру нос. Думаю, этого он в своём трёхфазовом плане не предусмотрел.

– Оставь его! – сказал Генри.

– Нет! Артур опять обратит всё в свою пользу. Пожалуйста, позаботься о Грейсоне, ладно? – Я попыталась улыбнуться, но у меня по-настоящему не получалось. – А я отведу Персефону домой. Встретимся потом у миссис… у нашей старой подруги, да? – ответа не последовало.

Пришлось ещё раз остановиться и посмотреть на него.

– Генри?

– Хм-м? – хмыкнул он.

Почудилось ли мне, или смешок Генри был дрожащим?

– Спасибо, что ты меня загородил, – поблагодарила я. – В самом деле, очень… по-рыцарски. И ужасно легкомысленно.

– Ну… – Теперь Генри улыбнулся по-настоящему. – Я просто не мог иначе. С инстинктами не поборешься.

«Д ерево хочет покоя, но ветер не утихает».

Не знаю, почему именно сейчас мне вспомнилось изречение моего калифорнийского тренера по кунг-фу, мистера Ву, ведь после полуночи было совершенно безветренно в этом квартале задумчивых лондонских вилл. И ни одного дерева.

Вообще-то я мечтала о покое. Всё время. Вместо этого каждый день возникали новые проблемы, с которыми приходилось справляться. Мало толку говорить о вызовах, их было слишком много, и по большей части они не имели решений. Всё казалось совершено безысходным. Артура остановить было нельзя: он как цунами. Мы ничего не могли с ним поделать, не обзаведясь друзьями в высших сферах.

Я проводила Персефону домой и позаботилась, чтобы она сразу попала в свою комнату и родители не увидели её заплаканное лицо. К счастью, они рано легли спать и давно наслаждались здоровым сном.

– По крайней мере, я первый и последний раз смогла попробовать вино «Шато Марго» 1972 года, прежде чем оборвалась плёнка, – пробормотала Персефона, пока я помогала ей стереть с лица макияж, надеть пижаму и вернуть платье Пандоры в её шкаф. – Странно ведь, что я так точно помню вино, но ничего про то, что произошло потом?

Это верно. Но как я могла ей всё объяснить, если после этого она, вероятно, ещё долго не сможет заснуть? Сон для неё жизненно важен, а случившееся казалось таким сложным, что осмыслить это не удалось бы и на трезвую голову.