Керстин Гир - Третий дневник сновидений [litres]

Он вздохнул:

– Это верно… Дверь Тома исчезла в ту же ночь, когда он умер. Мы никогда её больше не увидим. Как и дверь нашего бывшего дворника, после того как он в прошлом августе ушёл из этого мира. Когда люди умирают, их двери перестают существовать.

– Логично, – сказала я. – Мёртвые не видят снов. Но почему же дверь Мюриель ещё здесь? Она умерла так много лет назад.

– Я долго об этом размышлял. – Генри потёр нос. – И нашёл лишь одно объяснение, немного сумасшедшее.

– Не волнуйся, я буду навещать тебя в клинике и держать за руки между электрошоками, – успокоила я его.

У Генри дрогнули уголки рта.

– Предположим, что миссис Ханикатт права и Мюриель не умерла естественной смертью, а была задушена во сне подушкой Альфреда, когда она как раз…

Он выдержал паузу, как это обычно делал Грейсон, но на этот раз я догадалась, к чему он клонит.

– Ты хочешь сказать, когда она видела сон, – закончила за него я.

– Именно, – сказал Генри. – Поэтому её сон просто… – Он пожал плечами. – Не знаю, как это назвать.

– Остановился. Как часы. Или старая пластинка. – Я задумчиво прикусила губу. – Может, так бывает всегда, когда человек умирает во сне. – Я тоже выдержала паузу. – Или если его во сне убивают.

– Так или по-другому, – сказал Генри. – Известно одно: Мюриель мертва, но её дверь осталась.

– Знать бы ещё, что за ней? – Я опять ощутила мурашки на коже.

– Можно сегодня узнать. – Генри взялся за ручку.

Я глядела на него испуганно. О’кей, сейчас он действительно спятил.

– Нельзя входить в сон мертвецов! Это было бы всё равно что… – Я сглотнула. – Вдобавок нужно иметь какой-то личный предмет.

– А чем я, по-твоему, последнее время был занят? – Генри скривил рот, но улыбка у него получилась не такая уверенная, как прежде. – Миссис Ханикатт дала мне крестильную цепочку Мюриель, это личная вещь.

– Она тебе её дала? – повторила я недоверчиво.

– Не то чтобы дала… – признался Генри и нажал на ручку. – Но она не заметит её отсутствия. – Он явно не хотел вдаваться в подробности.

Я вцепилась в его руку.

– Чёрт побери, Генри! Не надо этого делать! Пожалуйста! Нельзя просто так туда прогуляться!

– Сперва я один. Ты останься тут. Кто-то должен знать, где я, на тот маловероятный случай, если… – Генри смотрел на меня серьёзно. – Следи, Лив. Я всё продумал как следует. Мы должны непременно узнать, что за этой дверью. Нам могут открыться новые возможности.

– Или тебя могут убить, – прошептала я, пока Генри бесстрашно потянул дверь. Мне послышался какой-то шум, но ничего не было видно. Моя рука все ещё не отпускала руку Генри. – Можеть быть… может, это вход в потусторонний мир.

– Ах, сегодня мы всё драматизируем, мисс Зильбер, – насмешливо сказал Генри, но ещё какое-то мгновение он медлил. Потом глубоко вдохнул и мягко, но уверенно освободил свою руку. – Я иду. Увидимся потом в школе, и я тебе расскажу, что там в шерстяном магазине Мюриель, ладно?

Не дожидаясь ответа, он до конца открыл дверь и переступил порог. Моя рука, пытавшаяся его задержать, повисла в пустоте.

Какой, однако, самоуверенный!

Но я ни в коем случае не хотела отпускать его одного. Дверь ещё не закрылась, я крепко зажмурилась, глубоко вдохнула и, сделав широкий шаг, последовала за Генри в неизвестность.

В первые секунды ничего не произошло, потом я услышала его разочарованный вздох.

– Можешь спокойно открывать глаза, Лив, – сказал он, когда дверь за нами захлопнулась. – Мы ещё живы. Я, во всяком случае, так думаю.

Я открыла глаза.

– О! Мы на берегу моря! – Перед нами простиралась водная поверхность, над ней вечернее небо с розовыми прожилками. Прекрасно, без всякого сомнения. – Но если это не море, то что? – спросила я с лёгкой истеричностью в голосе. – Вполне может быть потусторонний мир. Как в том стихотворении про берег вечности…

– Я бы скорей сказал, «берег Клеведона, мой ангел» [35] Стихи английского поэта и писателя Джона Бе́тчемана (John Betjeman, 1906–1984), воспевающие красоты графства Сомерсет (Somerset). , - улыбнулся Генри и показал направо, где в море вдавался большой старомодный настил на сваях – пирс. Он говорил, как обычно, небрежно, но, если прислушаться, можно было различить в его голосе облегчение. – Я думаю, мы в Сомерсете. – Он обернулся ко мне с кривой усмешкой: – В самом деле, приятно, что ты решила последовать за мной в потусторонний мир. Но ведь там, у нас, теперь не осталось никого, кто знал бы, где мы?

Да, с моей стороны это было не очень предусмотрительно. Ладно. Было бы невыносимо стоять по ту сторону двери, не зная, вернется ли Генри. Я огляделась, не видно ли отсюда двери в коридор. Да, она оказалась прямо позади нас, в стене набережной. Теперь и я облегчённо вздохнула.

Генри обнял меня за плечи и посмотрел на море.

– Похоже, Мюриель снилось что-то прекрасное, когда вошёл Альфред с подушкой.

«Утешительная мысль…» – хотела сказать я, но в этот момент послышался шум: резкий крик, возбуждённые голоса и лай собак. Шум звучал всё громче, как будто совсем рядом с нами кто-то настраивал радио. А потом Генри, вечернее небо и море – всё исчезло, я уставилась в темноту.

Лишь шум оставался.

Понадобилось несколько секунд, прежде чем я поняла, что проснулась и что это Кнопка лаяла как сумасшедшая в коридоре.

– Что там такое? – услышала я сонный голос мамы. – Тише, Кнопка! Ах ты моя милая!

Я отбросила одеяло, вскочила и открыла дверь комнаты. Первое, что я увидела, была Флоранс, за́мершая перед дверью Грейсона, рукой она прикрывала рот. А второе, что я увидела, – перья. Чёрные перья, много-много.

На мгновение меня охватил страх, колени ослабли, но я сумела пройти мимо Флоранс и мамы в комнату Грейсона. Господи! Грейсон ведь недавно исчез, и попугай ещё говорил…

– Что тут за собрание? – проворчал Грейсон раздражённо.

Он стоял посредине комнаты и убирал перья, покрывавшие мебель, ковёр и его самого, он запихивал их в бумажную коробку. Было такое облегчение видеть его живым, что я чуть не расплакалась.

– Ради бога! – Эрнест в пижаме в крупную клетку просунул голову в дверь. – Откуда эти чёрные штуки?

Кнопка всё ещё возбуждённо носилась среди перьев, но, по крайней мере, перестала лаять. Вместо этого она чихнула.

– Ничего себе! – в шоке сказала Флоранс, всё ещё прикрывая рукой рот. – Всюду перья…

– Это не причина, чтобы криками будить весь дом. – Грейсон посмотрел на неё сердито.

И, словно в подтверждение его слов, из своей комнаты вышла Мия, растерянно озирая хаос.

– Их же сотни! – Мама подняла одно перо с пола.

Надо бы выхватить его у неё, крикнуть: «Не дотрагиваться! Они опасны!»

– Ничего себе-е! – простонал нервно Грейсон. – Когда я проснулся, дверь ко мне была открыта и вентилятор крутился на всю мощность. Перья кружились повсюду. Я собирал их, чтобы вам показать, но Флоранс надо было обязательно заорать. Как будто бы проходила пробу в фильм ужасов.