Клайв Баркер - Проклятая игра [litres]

Она подняла руку, чтобы показать Уайтхеду, что она здесь. Если он и заметил ее в темноте, то не подал виду.

Она уже добралась до верха лестницы. Сил не осталось. Смерть приближалась быстро. Хватит, твердило ее тело, хватит. Ее воля уступила, и она рухнула вниз, кровь из раненой шеи потекла вниз по лестнице, пока тускнеющие глаза наблюдали.

Одна ступенька, две…

Счет был прекрасным лекарством от бессонницы.

Три ступеньки, четыре…

Кровь продолжила ползучий спуск на пятую ступеньку и дальше, но женщина этого уже не увидела.

Марти очень не хотелось возвращаться в дом, но, что бы там ни случилось, всё уже позади. И ему становилось холодно там, где он стоял на коленях. Его дорогой костюм был безвозвратно испорчен; рубашка испачкана и порвана, безупречные ботинки заляпаны глиной. Он был похож на бродягу. Эта мысль почти обрадовала его.

Марти поплелся обратно через лужайку. Он видел огни дома где-то впереди. Они ободряюще горели, хотя он знал, что ободрение иллюзорно. Не каждый дом является убежищем, иногда безопаснее находиться снаружи, под открытым небом, где никто не может постучаться и найти тебя, где никакая крыша не упадет на твою доверчивую голову.

Примерно на полпути между домом и деревьями высоко над головой прорычал реактивный самолет; его огни были похожи на две звезды. Марти стоял и смотрел, как тот пролетает над ним в зените. Возможно, это один из самолетов-наблюдателей, которые, как он читал, постоянно пролетали над Европой – один американский, другой русский, – их электрические глаза сканировали спящие города; осуждающие близнецы, от чьей благосклонности зависели жизни миллионов. Шум реактивного самолета стих до шепота, а затем до полной тишины. Ушел шпионить за другими головами. Похоже, грехи Англии не окажутся сегодня фатальными.

Марти направился к дому с новой решимостью, избрав маршрут, ведущий к парадному входу и в фальшивый день прожекторов. Когда он пересек сцену, направляясь к главной двери, Европеец вышел из дома.

Способа избежать встречи не было. Марти стоял как вкопанный. Вышел Брир, и два невероятных компаньона двинулись прочь от дома. Какую бы работу эта пара ни выполняла, она явно была завершена.

Сделав несколько шагов по гравию, Мамулян огляделся. Его глаза тут же нашли Марти. Долгое мгновение Европеец просто смотрел поверх лужайки с яркой травой. Затем он кивнул – коротко, резко. Я вижу тебя, говорил он, и смотри-ка! Я не причиню тебе вреда. Затем он повернулся и пошел прочь, пока его и могильщика не скрыли кипарисы, окаймлявшие подъездную аллею.

Марти стоял в коридоре и прислушивался, не раздадутся ли шаги или голоса. Не было ни того ни другого. Женщины, очевидно, ушли, как и Оттавей, Куртсингер и Король троллей. Вероятно, старик тоже.

В доме почти не горел свет. А тот, что горел, делал пространство почти двухмерным. Здесь была высвобождена сила; ее остатки скользили по кованым деталям, а воздух приобрел голубоватый оттенок. Марти поднялся наверх. Второй этаж погрузился во тьму, и он шел инстинктивно, пиная ногами фарфоровые осколки – то одно разбитое сокровище, то другое. Однако под ногами было нечто большее, чем фарфор: влажное, рваное. Марти не смотрел вниз, а направлялся к белой комнате, с каждым шагом все сильнее предчувствуя что-то.

Дверь была приоткрыта, внутри горел свет – не электрическая лампа, а свеча. Он ступил через порог. Единственное пламя давало паническое освещение – само его присутствие заставляло подпрыгивать, – но он видел, что все бутылки в комнате разбиты. Марти ступил в болото битого стекла и пролитого вина: в комнате стоял едкий запах отбросов. Стол опрокинут, несколько стульев превращены в щепки.

В углу комнаты стоял старик Уайтхед. На его лице виднелись брызги крови, но было трудно сказать наверняка, его ли это кровь. Он походил на человека, пережившего землетрясение: от случившегося его лицо побелело.

– Он пришел рано, – проговорил старик, не веря в каждый приглушенный слог. – Только представь себе. Я думал, он верит в силу договора. Но он пришел пораньше, чтобы застать меня врасплох.

– Кто он такой?

Уайтхед вытер слезы со щек тыльной стороной ладони, размазывая кровь.

– Этот ублюдок солгал мне, – сказал он.

– Вы ранены?

– Нет, – сказал Уайтхед, будто вопрос совершенно нелепый. – Он и пальцем меня не тронет. – У него на уме кое-что получше. Он хочет, чтобы я пошел добровольно, понимаешь?

Марти не понимал.

– В коридоре лежит тело, – деловым тоном произнес Уайтхед. – Я убрал ее с лестницы.

– Кто?

– Стефани.

– Он ее убил?

– Он? Нет. Его руки чисты. Из них можно пить молоко.

– Я позвоню в полицию.

– Нет!

Уайтхед сделал несколько опрометчивых шагов сквозь стекло, чтобы схватить Марти за руку.

– Нет! Никакой полиции.

– Но ведь кто-то умер.

– Забудь ее. Сможешь спрятать тело позже, а? – Его тон был почти заискивающим, дыхание – теперь, когда он находился близко, – казалось ядовитым. – Ты ведь сделаешь это, правда?

– После всего, что вы натворили?

– Маленькая шутка, – сказал Уайтхед. Он попытался улыбнуться; его хватка на руке Марти была словно тиски. – Ладно тебе, шутка и все.

Он был похож на алкаша, который цепляется к прохожим на углу улицы.

– Я для вас сделал все, что в моих силах, – сказал Марти, высвобождаясь.

– Ты хочешь вернуться домой? – Тон Уайтхеда мгновенно перестал быть заискивающим. – Хочешь вернуться за решетку и спрятаться там?

– Вы уже пробовали этот трюк.

– Я что, начинаю повторяться? Ох, господи боже. Господь всемогущий. – Он отмахнулся от Марти. – Тогда проваливай. Канай отсюда, ты не в моем классе. – Он вернулся, пошатываясь, к стене, и оперся на нее, словно на костыль. – Какого хрена я рассчитывал, что ты способен держать удар?

– Вы меня подставили, – прорычал в ответ Марти. – С самого начала!

– Я же тебе сказал… это была шутка…

– Речь не только про сегодня. Все это время. Вы мне лгали… покупали мою верность. Вы сказали, вам надо кому-то доверять, а потом обошлись со мной как с дерьмом. Неудивительно, что вас в конце концов все бросают!

Уайтхед резко повернулся к нему.

– Ладно, – крикнул он в ответ, – чего ты хочешь?

– Правды.

– Уверен?

– Да, черт возьми!

Старик закусил губу, споря сам с собой. Когда он снова заговорил, его голос сделался тише.

– Ладно, парень. Ладно. – Старый блеск вспыхнул в его глазах, на мгновение поражение было сожжено новым энтузиазмом. – Если ты хочешь услышать, я скажу тебе. – Он указал дрожащим пальцем на Марти. – Закрой дверь.