Клайв Баркер - Проклятая игра [litres]

– Нет.

– Если ты этого не сделаешь, что бы мы ни предпринимали, куда бы ни пошли, он придет – он сам или кто-то из его соратников – и перережет мне горло, как перерезал горло Флинну. А ты? Видит бог, я думаю, ты пожалеешь, что не умерла так, как я. – Это были жестокие слова. Марти чувствовал себя грязным оттого, что просто их сказал, но он знал, как страстно она будет сопротивляться. Если запугивание не сработает, у него есть героин. Он присел на корточки перед ней и глядел на нее снизу вверх.

– Подумай об этом, Карис. Дай этой идее шанс.

Ее лицо окаменело.

– Ты видел его комнату, – сказала она. – Это все равно что запереться в психушке.

– Он даже не узнает, – сказал Марти. – Он к такому не готов.

– Я не собираюсь это обсуждать. Дай мне дозу, Марти.

Он встал, его лицо обмякло. Не заставляй меня быть жестоким, подумал он.

– Ты хочешь, чтобы я сделал тебе укол, а потом подождал, да?

– Да, – еле слышно ответила она. Затем более решительно: – Да.

– И это все, чего ты, по-твоему, стоишь? – Она не ответила. По ее лицу ничего нельзя было прочесть. – Если ты так думала, почему сожгла руку?

– Я не хотела уйти. Не без того, чтобы… снова увидеть тебя. Быть с тобой. – Она вся дрожала. – Мы не можем победить, – сказала она.

– Если мы не можем победить, что мы теряем?

– Я устала, – ответила она, качая головой. – Дай мне дозу. Может, завтра, когда мне станет лучше. – Она подняла на него блестящие глаза, обрамленные синяками. – Просто дай мне дозу!

– Тогда ты можешь обо всем забыть, да?

– Марти, не надо. Это испортит… – она замолчала.

– Испортит что? Наши последние несколько часов вместе?

– Мне нужен наркотик, Марти.

– Это очень удобно. К черту то, что произойдет со мной. – Он вдруг почувствовал, что это неоспоримая правда: ей все равно, что он страдает, и так было всегда. Он ворвался в ее жизнь, и теперь, как только принес ей наркотик, мог исчезнуть, оставив в мечтах. Ему хотелось ударить ее. Он повернулся к ней спиной, прежде чем сделать это.

– Мы могли бы ширнуться вместе – ты тоже, Марти. Почему бы нет? Тогда мы могли бы остаться вдвоем.

Он долго не отвечал. Когда он это сделал, сказал:

– Никакой наркоты.

– Марти?

– Не получишь дозу, пока не пойдешь к нему.

Карис потребовалось несколько секунд, чтобы осознать силу его шантажа. Разве она не говорила давным-давно, что он разочаровал ее, потому что она ожидала увидеть в нем зверя? Она поспешила с выводом.

– Он узнает, – выдохнула она, – стоит мне оказаться рядом, тут же поймет.

– Ступай осторожно. Ты можешь; знаешь, что можешь. Ты очень умная. Ты достаточно часто забиралась ко мне в голову.

– Я не могу, – запротестовала она. Неужели он не понимает, о чем просит?

Марти поморщился, вздохнул и подошел к своей куртке, которую бросил на пол. Он порылся в кармане, пока не нашел героин. Это был жалкий маленький пакетик, и, насколько он знал Флинна, с примесями. Но это ее дело, а не его. Она как завороженная уставилась на пакет.

– Это все твое, – сказал он и бросил ей. Пакетик приземлился на кровать рядом с Карис. – Угощайся.

Она все еще смотрела на его пустую руку. Он прервал ее взгляд, чтобы поднять свою несвежую рубашку и снова надеть ее.

– Куда ты собрался?

– Я видел тебя под кайфом от этого дерьма, слышал, какую чушь ты несешь. Я не хочу запомнить тебя такой.

– Я должна его принять.

Она ненавидела его; смотрела, как он стоит в лучах послеполуденного солнца, с обнаженным животом и грудью, и ненавидела до последней клеточки тела. Шантаж она могла понять: он грубый, но функциональный. А вот дезертирство оказалось худшим трюком.

– Даже если бы я поступила так, как ты говоришь… – начала она, и эта мысль, казалось, заставила ее сжаться, – я ничего не узнала бы.

Он пожал плечами.

– Ну, доза твоя. Ты получила, что хотела.

– А как насчет тебя? Что тебе надо?

– Я хочу жить. И думаю, что это наш единственный шанс.

Пусть этот шанс и был ничтожным: тончайшая трещинка в стене, сквозь которую они ускользнут, если судьба решит им благоволить.

Карис взвесила все варианты; почему она вообще рассматривала его идею, неизвестно. В другой день она могла бы сказать: ради любви. Наконец она сказала:

– Ты победил.

Марти сел и стал смотреть, как Карис готовится к предстоящему путешествию. Сначала она умылась. Не только лицо, но и все тело, стоя на расстеленном полотенце у маленькой раковины в углу комнаты, где газовый водонагреватель ревел, выплевывая воду. Наблюдая за ней, он почувствовал эрекцию, и ему стало стыдно, что он думает о сексе, когда столь многое под вопросом. Но это были просто пуританские мысли; он должен был чувствовать то, что считал правильным. Она научила его этому.

Закончив, она снова надела нижнее белье и футболку. Именно так она была одета, когда он прибыл на Калибан-стрит, отметил Марти: простая одежда, не стесняющая тело. Карис села на стул. Ее руки покрылись гусиной кожей. Он хотел, чтобы она простила его, сказала, что манипуляции оправданны и – что бы ни случилось с этого момента – она понимала, что он действовал из лучших побуждений. Карис не сделала такого заявления, просто сказала:

– Думаю, я готова.

– Что я могу сделать?

– Очень мало, – ответила она. – Но будь здесь, Марти.

– И если… ну, ты понимаешь… если что-то пойдет не так? Могу я тебе чем-нибудь помочь?

– Нет, – ответила она.

– Когда я узнаю, что ты на месте? – спросил он.

Она посмотрела на него так, словно вопрос был идиотским, и сказала:

– Ты поймешь.

Найти Европейца оказалось нетрудно: ее мысли устремились к нему с почти мучительной готовностью, словно в объятия давно потерянного соотечественника. Она отчетливо ощущала его притяжение, хотя, как ей казалось, это не было сознательным магнетизмом. Когда ее мысли достигли Калибан-стрит и она вошла в комнату наверху лестницы, подозрения относительно его пассивности подтвердились. Он лежал на голых досках комнаты в позе полного изнеможения. Возможно, подумала она, я все-таки смогу это сделать. Словно дразнящая любовница, она подкралась к нему и скользнула внутрь.

И что-то пробормотала.

Марти вздрогнул. В ее горле, таком тонком, что он почти видел, как в нем складываются слова, что-то шевельнулось. Поговори со мной, приказал он ей. Скажи, что все в порядке. Ее тело окаменело. Он дотронулся до нее. Мускулы были каменными, будто она обменялась взглядами с василиском.

– Карис?

Она снова что-то пробормотала, ее горло трепетало, но слов не было; она едва дышала.

– Ты меня слышишь?

Если она и могла, то не подавала виду. Секунды переходили в минуты, а она все еще была стеной, его вопросы разбивались о нее и падали в тишину.