Клайв Баркер - Проклятая игра [litres]

Он спустился на первую площадку и вошел в комнату Брира. Пожиратель Бритв лежал на своем матрасе в углу комнаты, с вывернутой шеей и пронзенным животом, уставившись на него, как безумная рыба. У конца матраса, придвинутый вплотную из-за слабеющего зрения Брира, телевизор бормотал свою бессмыслицу.

– Мы скоро уезжаем, – сказал Мамулян.

– Ты нашел ее?

– Да, нашел. Место называется Брайт-стрит. Дом, – эта мысль показалась ему забавной, – выкрашен в желтый цвет. Кажется, на втором этаже.

– Светлая улица, – мечтательно произнес Брир. – Тогда мы пойдем и найдем ее?

– Нет, не мы .

Брир еще немного повернулся к Европейцу; он закрепил сломанную шею самодельной шиной, это затрудняло движение.

– Я хочу ее видеть, – сказал он.

– Прежде всего, тебе не следовало ее упускать.

– Он пришел – тот, что из дома. Я говорил тебе.

– О да, – сказал Мамулян. – У меня есть планы насчет Штрауса.

– Мне найти его для тебя? – спросил Брир. Старые образы казни всплыли в его голове, будто только что из книги о зверствах. Один или два из них показались острее, чем когда-либо, словно они были близки к реализации.

– Нет нужды, – ответил Европеец. – У меня есть два нетерпеливых послушника, готовых выполнить эту работу за меня.

Брир надулся.

– Что мне тогда делать?

– Можешь подготовить дом к нашему отъезду. Я хочу, чтобы ты сжег то немногое, что у нас есть. Пусть все будет так, словно нас никогда не было, тебя и меня.

– Конец близок, не так ли?

– Да – теперь, когда я знаю, где она, так и есть.

– Она может убежать.

– Она слишком слаба и не сможет двигаться, пока Штраус не принесет ей наркотик. И, конечно, он никогда этого не сделает.

– Ты собираешься убить его?

– Его и всех, кто встанет у меня на пути с этого момента. У меня не осталось сил на сострадание. Я слишком часто допускал эту ошибку: позволял невинным сбежать. Ты получил инструкции, Энтони. Займись делом.

Он вышел из зловонной комнаты и спустился вниз к своим новым агентам. Американцы почтительно встали, когда он открыл дверь.

– Вы готовы? – спросил он.

Блондин, который с самого начала был более покладистым, снова начал выражать свою вечную благодарность, но Мамулян заставил его замолчать. Он отдал им приказания, и они принимали их так, словно он раздавал сладости.

– На кухне есть ножи, – сказал он. – Возьмите их и используйте на здоровье.

Чед улыбнулся.

– Ты хочешь, чтобы мы убили и его жену тоже?

– У Всемирного потопа нет времени на избирательность.

– А если она не согрешила? – спросил Том, сам не понимая, почему ему пришла в голову такая глупая мысль.

– О, она согрешила, – ответил мужчина, и его глаза засверкали. Мальчикам преподобного Блисса этого было достаточно.

Наверху Брир с трудом поднялся с матраса и побрел в ванную, чтобы посмотреть на себя в треснувшее зеркало. Его раны давно перестали кровоточить, но выглядел он ужасно.

– Бритье, – сказал он себе. – И сандаловое дерево.

Он боялся, что события развиваются слишком быстро, и, если он не будет осторожен, его сбросят со счетов. Настало время действовать от своего имени. Он найдет чистую рубашку, галстук и пиджак, а потом отправится на свидание. Если развязка так близка, что надо уничтожить улики, ему лучше поторопиться. Закончить свой роман с девушкой, пока она не пошла по пути, коим следует вся плоть.

Путь через Лондон занял значительно больше трех четвертей часа. Шел большой антиядерный марш: разные части основного корпуса собирались повсюду, а затем маршировали к митингу в Гайд-парке. Центр города, где и в лучшие времена было трудно ориентироваться, оказался настолько переполнен демонстрантами и остановленным движением, что был практически непроходим. Марти об этом не догадывался, пока не оказался в гуще событий; к тому времени об отступлении и изменении маршрута не могло быть и речи. Он проклинал свою невнимательность: наверняка были полицейские знаки, предупреждающие прибывающих автомобилистов о задержке. Он не заметил ни одного из них.

Однако делать было нечего, разве что бросить машину и отправиться пешком или на метро. Ни один из вариантов не казался привлекательным: метро битком набито, а идти по сегодняшней невыносимой жаре изнурительно. Ему нужны те небольшие запасы энергии, которыми он еще обладал. Он жил на адреналине и сигаретах, и слишком долго. Он был слаб и только надеялся – тщетная надежда, – что противник слабее.

Была уже середина дня, когда он добрался до дома Чармейн. Объехал квартал в поисках места для парковки и в конце концов нашел свободное место за углом. Ноги слушались неохотно; предстоящее унижение не было приятным. Но Карис ждала.

Входная дверь была приоткрыта. Тем не менее он позвонил и остался ждать на тротуаре, не желая просто войти в дом. Возможно, они наверху в постели или вместе принимали прохладный душ. Жара стояла невыносимая, хотя день давно перевалил за полдень.

В конце улицы показался фургон с мороженым, игравший фальшивую версию «Голубого Дуная», и остановился у тротуара в ожидании посетителей. Марти взглянул в ту сторону. Вальс привлек двух клиентов. Они на мгновение завладели его вниманием: молодые люди в строгих костюмах, повернувшиеся к нему спиной. У одного из них были ярко-желтые волосы, блестевшие на солнце. Вот они завладели своим мороженым; продавец взял деньги и выдал сдачу. Удовлетворенные молодые люди скрылись за углом не оглядываясь.

Отчаявшись дождаться ответа на звонок, Марти толкнул дверь. Она заскрежетала по кокосовой циновке, на которой красовалось потертое «Добро пожаловать». Брошюра, наполовину застрявшая в почтовом ящике, сорвалась и упала на пол, лицом вниз. Подпружиненный почтовый ящик с громким щелчком закрылся.

– Флинн? Чармейн?

Его голос был вторжением: он пронесся вверх по лестнице, где пылинки толпились в солнечном свете, проникающем через окно на промежуточной лестничной площадке; он вбежал в кухню, где на доске возле раковины свернулось вчерашнее молоко.

– Есть здесь кто-нибудь?

Стоя в коридоре, он услышал муху. Она кружила над головой, и он отмахнулся от нее. Не обращая на это внимания, насекомое с жужжанием помчалось по коридору в сторону кухни, чем-то соблазненное. Марти последовал за ней, выкрикивая на ходу имя Чармейн.

Она ждала его на кухне, как и Флинн. Им обоим перерезали горло.

Чармейн прислонилась к стиральной машине. Она сидела, подогнув под себя одну ногу, и смотрела на противоположную стену. Флинна положили головой над раковиной, будто он наклонился, чтобы ополоснуть лицо. Иллюзия жизни была почти успешной, включая плеск воды.

Марти стоял в дверях, а муха, не такая привередливая, как он, в восторге летала по кухне. Марти молча смотрел. Делать нечего: оставалось только смотреть. Они мертвы. Марти без труда понял, что убийцы были одеты в серое и завернули за дальний угол с мороженым в руках, под аккомпанемент «Голубого Дуная».