Дженнифер Макмахон - Темный источник [litres]

А утром крошечные ноготки у нее на ногах и руках снова посинели. Мэгги с трудом дышала и не брала грудь, и я почувствовала, как мною с новой силой овладевает отчаяние.

– Нет! Нет! Нет! – повторяла я, плача и расхаживая из стороны в сторону. Схватив пустую банку, я попыталась набрать в пипетку хоть что-то, но на дне набралась всего капля воды.

Когда Уилл вернулся домой обедать, он застал меня в состоянии полной и абсолютной паники. Вне себя от тревоги и страха, я показала ему пустую банку, показала посиневшие пальчики девочки.

– Нужно немедленно ехать в Бранденбург! – заявила я. Чемодан я уже достала, и он, раскрытый, лежал на кровати. Внутрь я покидала вещи, которые могли нам пригодиться, если обстоятельства вынудят нас заночевать в чужом городе. – Я уже положила твои шерстяные брюки и ботинки, теплые вещи для Мэгги и кое-что для себя. Ты не видел фонарик? Я никак не могу его найти!

– Фонарик? – Уилл смотрел на меня, словно я сошла с ума. Так он мог бы смотреть на пьяницу, который на улице клянчит у него несколько монет на стакан джина.

– Да! Ведь когда мы доберемся туда, может быть уже темно. Пожалуйста, Уилл, поедем скорее! – Я пыталась объяснить ему все сразу, и моя речь звучала сбивчиво и бессвязно, слова превращались в кашу. Бранденбург, Миртл, источник, чудесная вода…

Он взял меня за руку.

– Я что-то ничего не понимаю, – проговорил он. – Объясни, пожалуйста, еще раз, и помедленнее. И лучше – с самого начала.

Мое сердце отчаянно стучало в груди. Я знала, что надо спешить, что у нас совсем не осталось времени, и все же я заставила себя объяснить ему все четко и последовательно. Я рассказала Уиллу о том, как Миртл ездила в Бранденбург, как она привезла оттуда банку с целебной водой и как я тайком давала эту воду дочери.

Уилл уставился на меня ошалело.

– Но ведь отель сгорел, – сказал он. – На его месте ничего не осталось, одни головешки.

– Источник сохранился, – возразила я, размахивая в воздухе пустой банкой, словно это было решающее доказательство. – И вода по-прежнему действует. Действует, Уилл! Я не могу объяснить как – я просто знаю , что она почти исцелила нашу дочь. Ты сам видел, что Мэгги окрепла и перестала задыхаться.

Он снова взял Мэгги за ручку и внимательно осмотрел синюшные ногти и фаланги пальцев.

– Все это время она была здоровым, нормальным ребенком, – сказала я. – Еще вчера вечером, когда мы ее купали, все было в порядке, правда?

Он кивнул.

– Так вот, вчера вечером, перед сном, я дала ей последние несколько капель. А сегодня… сегодня у меня уже не было воды, и посмотри, что с ней стало! Мэгги необходима эта вода, и мы должны как можно скорее отвезти ее к источнику.

Уилл посмотрел на меня, на Мэгги, снова на меня. Открыл рот. Снова закрыл.

– Я… я не… – начал он неуверенно.

Мэгги начала корчиться у меня на руках. Тяжело, с хрипом дыша, она вся выгибалась, не сводя с Уилла больших темных глаз.

– Ну, хорошо, – промолвил он наконец. – Давай закончим с вещами и скорее в путь.

Из Лейнсборо мы выехали в начале второго. Перед тем как отправиться в путь, я успела наполнить термос свежим горячим кофе и положила в корзинку несколько сэндвичей, а также печенье и яблоки. После затяжной, холодной весны сельские дороги оказались в ужасном состоянии: они стали почти непроезжими и напоминали порой настоящие реки жидкой грязи. Глубокие, заполненные водой колеи и промоины сильно мешали нашему движению, и Уилл вел «Франклин» очень осторожно, боясь застрять. Я сидела рядом с ним, держа Мэгги на коленях, и смотрела в окно. Однажды мы уже проезжали по этой дороге, но я совершенно не узнавала местности. Казалось, чем ближе мы подъезжали к Бранденбургу, тем меньше примет весны было вокруг. Земля цвета мокрой глины была совсем голой, и бредущие через поле худые коровы были забрызганы грязью по самую шею. Двигались они с явным трудом, так как при каждом шаге их копыта вязли в раскисшей почве. Коровник, к которому они направлялись, был давно не крашен и кренился набок; выглядел он заброшенным, а небольшой загон из жердей рядом почти развалился. У подножья каменных оград лежали пятна снега, словно зима только и ждала подходящего момента, чтобы вернуться.

Было уже начало седьмого, когда мы наконец добрались до Бранденбурга. На заколоченных досками воротах лесопилки висел большой плакат с надписью «закрыто». Несколько маленьких магазинов и лавчонок по сторонам главной улицы тоже не работали, и похоже, уже давно. Указатели, обозначавшие дорогу к отелю, убрали после пожара, поэтому на развилке Уилл остановился.

– Ты не помнишь, куда нужно ехать, налево или направо? – спросил он.

Я покачала головой.

– Здесь все так изменилось, – сказала я. – Кажется, направо…

Мы проехали по правой дороге несколько сот ярдов, когда я заметила примыкавший к ней узкий проселок, который выглядел смутно знакомым.

– Вон туда, – сказала я. – Если я не ошиблась, эта дорога ведет прямо к отелю.

Уилл послушно свернул, куда я показывала, но почти сразу остановил машину.

– Мы здесь не проедем, – сказал он мрачно. – Эта жидкая грязь слишком глубока. Если засядем, придется здесь ночевать. – С этими словами Уилл включил заднюю передачу и, неловко вывернув шею, стал сдавать назад, к шоссе.

Нужно было искать обходной путь, и мы решили расспросить местных жителей, но все, кто попадался нам на пути, в один голос твердили, что дорога к источнику закрыта и проехать туда невозможно. А одна пожилая женщина, подметавшая веранду своего дома, и вовсе попыталась отговорить нас от нашей затеи.

– Ходить к источнику – беду кликать, – коротко сказала она и, увидев у меня на руках Маргарет, добавила: – Разворачивайтесь-ка поскорее и езжайте туда, откуда приехали, если хотите вашему ребенку добра.

И, не сказав больше ни слова, она снова заработала веником, подняв целую тучу пыли.

– Давай заедем в универмаг, – предложила я. – Может быть, там нам помогут.

Уилл развернулся, и мы поехали по главной улице обратно к центру города. Остановились мы напротив почты, немного не доезжая до универмага, и двинулись дальше пешком. Поднявшись на крыльцо, мы, однако, увидели в окне табличку «закрыто». Уилл посмотрел на часы работы, написанные на двери, сверился с карманными часами и покачал головой:

– Они закрылись почти час назад.

Не отвечая, я привстала на цыпочки и заглянула в окно.

– Там горит свет и кто-то ходит, – сказала я. – Давай постучим. – И, не дожидаясь его ответа, я постучала в окно – сначала тихо, потом все громче и громче.

– Осторожно, не разбей стекло, – сказал Уилл.

Загремел дверной засов, и дверь приоткрылась. За ней стоял пожилой мужчина в вязаной шерстяной кофте. Я узнала его сразу – в прошлом году он предлагал купить целебную воду в бутылках и, в подтверждение ее удивительных свойств, показывал нам свою обожженную руку, которую вылечил с ее помощью. Он почти не изменился, только лицо выглядело более худым и на нем прибавилось морщин.