Ник Каттер - Отряд [litres]

– Как вы думаете, что это такое? – тихо спросил Макс.

Тим взял скальпель. Затем он уставился на свою руку, пока та не перестала дрожать.

– Я устал гадать, Макс. Сейчас немного его разрежу. Совсем чуть-чуть, ладно?

ТИМУ ВСПОМНИЛАСЬ медицинская школа, операционная, где врач-инструктор, склонившись над пациентом, произносил: «Момент всевластия, ребята. Сейчас всё в ваших руках. Так что чтите тело, которое лежит под скальпелем».

Тим сделает все возможное, чтобы почтить тело этого человека… То, что от него осталось.

– Готов, Макс?

Мальчик кивнул.

– Просто следуй моим инструкциям. Не бойся, если я прикрикну или буду требовательным, – ты тут ни при чем. – Он натянуто и безрадостно улыбнулся. – Постараюсь не повышать голос.

Тим коснулся лезвием кожи незнакомца, которая была натянута так туго, что можно было разглядеть поры – миллион крошечных ртов, растянутых в беззвучном крике. Ему не хватало хладнокровной уверенности настоящего «скальпеля» – того, кого можно разбудить среди ночи, втолкнуть в операционную, сунуть в руки инструменты, а он скажет только: «Я все понял» – и приступит к делу.

Редкий дар. Способности Тима были куда скромнее, поэтому он и стал терапевтом в маленьком городке, имея на руках депрессоры языка и манжету для измерения кровяного давления. Раньше его это устраивало, но, едва над плотью человека запел скальпель, Тим страстно возжелал непогрешимой уверенности своих приятелей по медшколе.

Кожа мужчины чуть ниже ребер, словно с нетерпением, разошлась в стороны. За лезвием следовал V-образный разрез, расширявшийся, будто кильватер яхты. Все внутренности посветлели – ребра и мышцы покрывала серебристая пленка.

– Паяльник, Макс.

Тим прижег перерезанные вены. Медицинские инструменты зачастую всего лишь более точная версия тех, которыми пользуются ремонтники.

– Марлю.

Тим промокнул кровь, выступившую из полудюймового разреза на теле мужчины, затем рассеянно вытер пот со лба. Дыхание незнакомца не изменилось. Тим не удивился. Чтобы свалить с ног этого пациента, хватило бы и детского аспирина. Возможно, мужчина уже впал в голодную кому.

«Тимоти Огден Риггс, ты уверен, что принимаешь верное решение? Думаю, тебе следует остановиться», – взял слово HAL 9000.

Новый, возражающий голос – нашептывающий, как теперь думал о нем Тим, – нарастал: «Разве ты смог бы остановиться, даже если бы захотел? Разве ты не желаешь познания, Тим? Тебе ведь НУЖНО это знание?»

Лезвие рассекло тугие сухожилия, обнажив молочно-бледную слизистую оболочку желудка с голубыми прожилками вен. Тим припомнил детские поездки в дом своей бабушки-шотландки и вареные овечьи желудки, которые та раскладывала на кухонном столе. Им предстояло превратиться в хаггис [12] Шотландское блюдо, бараний рубец, начиненный потрохами со специями. , а пока они выглядели сдувшимися воздушными шариками со дня рождения.

«Боже… Боже мой…»

Сейчас Тиму хотелось оказаться в больнице, в стерильной операционной, где услужливыми пчелками жужжали медсестры и санитары. Но больше всего он желал, чтобы в руке его не было скальпеля.

«Так не должно быть, – тихо произнес HAL 9000.– Просто опусти инструмент. Возьми Макса за руку… Хотя тебе не стоит прикасаться к нему, на всякий случай. Зашейте этого бедолагу и покиньте хижину. Оба. Просто уйдите».

А нашептывающий голос издевался и не давал покоя: «Ты гребаный трус. Отрасти себе яйца, чувак! Семь бед – один ответ! Ты уже увяз во всем этом, сынок!»

Тим провел скальпелем по слизистой оболочке желудка. По краям разреза выступили серые сгустки сукровицы. Затем… Белых тканей стало только больше. Еще один слой жесткой белой плоти.

– …Марлю, – осторожно попросил Тим.

Макс вложил ему в руку квадратную салфетку. Тим смахнул теплую сукровицу. Ужасный запах напоминал вонь прогорклого жира. Бессмыслица. Он ведь разрезал живот, так? И рассчитывал обнаружить не темный склеп, а полость, выход желудочного газа… Что-нибудь .

Казалось, он просто разрезал вторичный слой слизистой оболочки желудка, а такого просто не могло быть. У этого человека желудок как матрешка – один внутри другого?

«Что-то не то здесь творится, Тим. – Голос HAL стал невнятным и слабым. – Что-то ужасное и тревожное…»

Тим почувствовал, как в его сердце проникает такой страх, какого он не испытывал с тех пор, как служил врачом в Афганистане. Но пусть даже большую часть проведенного там времени он и был напуган, этот страх можно было хотя бы объяснить. Он боялся, что с выцветшего неба пустыни со свистом упадет бомба и пробьет холщовую крышу госпиталя или что какой-нибудь смертник прорвется внутрь полевого лагеря и рванет на себе чеку.

А сейчас страх Тима был по-детски смутным. Для него не было никаких объективных причин. Незнакомец просто болен – вот и все. Нет у него множественных желудков. Всему должно быть рациональное объяснение. Тут, конечно, серьезная закупорка… Но нет ни малейшего повода таращиться на это рифленое и белое внутри еще более бледной слизистой оболочки желудка и зацикливаться на том, что…

…Боже, до чего ж он голодный .

Зачем было отдавать мальчишкам столько еды? С ними и так все будет в порядке, а потом приплывет лодка. А ему еда нужна . Он заплатил за нее, упаковал. Она по праву принадлежит ему .

Тим уставился на своего пациента. Губы мужчины были настолько тонкими, что кривились в постоянной ухмылке. Казалось, незнакомец смеялся над Тимом. Издевался над его голодом.

«Эй, приятель, – заговорил нашептывающий голос, – что бы ты сделал ради эскимо в шоколаде?»

– Заткнись, – прохрипел Тим.

«Ого! Не нужно раздражаться. – Голос стал мерзким и ядовитым. – Ты заслужил передышку, приятель. Две мясных котлеты гриль, специальный соус, сыр, огурцы, салат и лук – всё на булочке с кунжутом, только так и это…»

– Скаут-мастер Тим…

Тим не мог отвести взгляд от лица мужчины. Тот лежал и улыбался, словно вурдалак.

– Тим? Тим! Тим!

Он оцепенело повернулся к Максу. Глаза мальчика вылезли из орбит, а лицо превратилось в бледную маску. Ноздри раздувались, будто у быка, готового броситься на красный плащ тореадора.

– Что?..

И тут Тим почувствовал, как что-то коснулось его руки. И посмотрел вниз.

И увидел это .

И закричал.

МАКС ЗАМЕТИЛ это первым. Из разреза на животе незнакомца вылезал какой-то белый обрубок.

Выглядел он безобидно. И напоминал воздушный шарик. Длинный и узкий, из таких клоуны скручивают животных на ярмарке округа Кавендиш. В прошлом году Макс купил одного – жирафа. Клоун, который его сделал, подошел к Максу возле загона шетлендских пони. Клоун был невысоким и коренастым, в шлепающих красных ботинках с расплющенными носами, будто по ним слон прошелся. Из-под жирного грима на лице проглядывала щетина; красные круги вокруг глаз подтаяли от жары, отчего он походил на больного бигля. Костюм на нем был грязным, под мышками расползались желтые пятна. Клоун улыбнулся, и Макс заметил коричневый налет на его зубах. А когда клоун надувал шарик, Макс почувствовал запах пота с примесью чего-то еще более странного, пугающего, с ноткой железной стружки. Клоун безжалостно скручивал шарик похожими на наросты дерева пальцами, а тот визжал, точно от боли. Жираф получился сплошной шеей – голова-луковичка, ноги как большие пальцы. Макс представил, как бедняжка тащит свою шею через Серенгети по грязи…