Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

В пятистах футах от земли Уэйн изо всех сил потянул на себя штурвал. Самолет выровнялся, и альтиметр показал пятьсот девяносто два фута. Уэйн видел перед собой какие-то смутные очертания, омытые лунным светом. Он включил дроссели, гася скорость. В следующую секунду что-то огромное, темное и рваное пронеслось всего в пятидесяти ярдах от самолета.

В кабину вошел Билли, и Уэйн оглянулся через плечо, полуоскалясь-полуулыбаясь.

А затем Билли увидел это; оно возникло впереди, закрыв весь обзор. Лунный свет поблескивал на выветренных скалах. Уэйн резко повернулся и инстинктивно попытался поднять самолет. «Челленджер» задрожал от резкого изменения курса, но в следующий момент раздался предсмертный крик раздираемого металла. Правое крыло царапнуло по скале. Резкий толчок отбросил Билли назад. Он задел головой потолок и упал на колени. Из носа брызнула кровь.

Низ фюзеляжа царапнул по скалам, вспоровшим его, как консервную банку; по швам побежали искры, которые засосал двигатель правого борта. В следующую секунду он взорвался, смяв правую сторону фюзеляжа, а затем ворвавшись внутрь салона со стоном и скрежетом вырываемых отовсюду заклепок. Раскаленные докрасна обломки металла пронзили Найлза сзади и насквозь прошили спинку сиденья, на котором раньше сидел Билли. Пылающий кусок обшивки снес Найлзу верхушку черепа, забрызгав мозгами Дорна.

По всей панели управления мигали предупреждающие огоньки. В хвостовом отсеке гудело пламя, двигатель исчез, конец правого крыла и элероны были искалечены. Рули не подчинялись командам, скорость стремительно уменьшалась. «Челленджер» падал вниз, в окруженную горами белую долину. Вспыхнул фюзеляж, и кабину пилота заполнил едкий дым.

Уэйн успел только погасить оставшуюся мощность двигателей. Самолет ударился о землю, подскочил и ударился снова. Пыль залепила стекла. Юношу бросило вперед, потом назад. Ремень чуть не разрезал его пополам, а штурвал вырвался из рук. Самолет в шипящем саване искр рванулся вперед. Затем треснул пополам, потерял крылья, перевернулся и, накренившись, помчался по каменистой пустыне, как по посадочной полосе. Голова Уэйна дернулась и ударилось о колонку штурвала. Остатки «Челленджера» проползли еще сотню ярдов и остановились.

Билли пришел в себя на полу кабины, его прижало сзади к спинке сиденья пилота. Он увидел мешанину горящих проводов и приборов, а дальше, в конце салона, огромную дыру, сквозь которую виднелась плоская пустыня, на три сотни ярдов вокруг усыпанная горящими обломками. Хвостовая часть самолета осталась где-то далеко позади. Сквозь разъедающий глаза дым Билли увидел, что кресло Крипсина тоже оторвалось и исчезло вместе со своим хозяином.

Он попробовал подняться на ноги. Левая рука онемела. Билли взглянул на нее и увидел кость, блестящую в рваной ране на запястье. На него нахлынула волна боли и тошноты, а на лице выступили капли пота. Уэйн тихо застонал и всхлипнул. В пассажирском салоне горели ковер и сиденья. Пластиковая занавеска, которая загораживала кресло Крипсина, плавилась. Билли с усилием встал, прижимая к груди изувеченную руку. Он схватил Уэйна за плечо и откинул на спинку сиденья. Голова юноши болталась из стороны в сторону. Над его правым глазом образовалась багровая шишка, а сам глаз распух и закрылся.

Двигаясь мучительно медленно, Билли попытался поставить Уэйна на ноги.

— Очнись же, очнись, — говорил он, таща его здоровой рукой по дымящемуся салону. Выбиваясь из сил, Билли полунес-полуволок Уэйна как можно дальше от горящего самолета, пока ноги ему не отказали окончательно. Он упал на землю, вдыхая запах своего собственного обгоревшего мяса и волос. Затем его поглотила долгая мучительная боль, и он свернулся калачиком в надвигающейся темноте.

Он двигался. Быстро двигался сквозь темноту. Он находился в туннеле и понимал, что скоро достигнет его конца. Боль исчезла. Ему было страшно и любопытно одновременно.

Неожиданно впереди блеснул яркий луч золотистого света. Как будто медленно открывалась дверь.

«Это для меня, — понял он, — для меня».

Это был самый прекрасный свет, который он когда-либо видел. Это были все рассветы и закаты, все золотые летние дни его детства, все оттенки солнечного света, проникающего сквозь разноцветные листья осеннего леса. Он достигнет этого света, если поторопится. Ему ужасно хотелось попасть туда, ощутить его тепло своим телом, согреться и забыть все заботы. Он оглянулся — или только подумал, что оглянулся? — и посмотрел назад. Вдалеке лежало что-то охваченное огнем.

Дверь распахнулась шире, заполнив туннель восхитительным светом. Нужно достичь ее, пока она не закроется снова. Его скорость начала уменьшаться... уменьшаться...

Дверь широко распахнулась, и свет стал таким ярким, что ослепил его. За порогом угадывалось ослепительно голубое небо, зеленые поля и лес, протянувшийся, насколько хватал глаз. В этом прекрасном мире тишины и покоя его ждали чудеса, новые неисследованные тропинки, новые путешествия. Его захлестнула радость, и он вытянул вперед руки.

Неожиданно в дверном проеме возникла темная фигура. Женщина с длинными рыжевато-коричневыми волосами, падающими на плечи, смотрела на него с выражением досады и сострадания.

— Нет, — тихо сказала она. — Ты не можешь уйти. Еще слишком рано.

И дверь начала закрываться.

— Пожалуйста! — взмолился Билли. — Помоги мне... Позволь остаться...

— Еще рано, — ответила женщина.

Он закричал: «Нет!» — но его уже понесло прочь от двери, все быстрее и быстрее, по мере того как свет угасал. Он всхлипывал и сопротивлялся, не желая возвращаться туда, где его ждет боль. В голове пролетели воспоминания: Уэйн за штурвалом, кричащий Крипсин, лайнер, скользящий по земле, огонь, пожирающий пассажирский салон, скрежет отрывающихся крыльев, страшный треск фюзеляжа...

Он застонал и открыл глаза. Две черные птицы, качавшиеся у его головы, с испуганным клекотом расправили крылья и улетели прочь. Они покружили в сером небе и спикировали на что-то в сотне ярдов от Билли.

«Я еще жив», — подумал Билли. Но воспоминания о золотистом свете и прекрасном пейзаже почти раскололи его сердце. Там была его мать, она ждала его, но отправила обратно. Почему? Потому что его Неисповедимый Путь еще не окончен? Он подтянул к себе правую руку и попытался сесть. Голову пронзила боль; в том месте, где его челюсть ударилась о стол, заскрежетали сломанные кости. Он заставил себя собраться и оглядел пустыню. Первые оранжевые лучи восходящего солнца разрезали небо над грядой малиновых гор. То тут, то там все еще вспыхивали огоньки; большая часть самолета — салон и кабина — сплавились в черную массу покореженного металла. Обломки рассеялись на площади в квадратную милю. Билли увидел, как из-за горной гряды вырвался солнечный свет. Жара уже нарастала; через час она станет невыносимой, а вокруг не было никакого убежища.