Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

Он услышал стон у себя за спиной и с усилием обернулся. Уэйн Фальконер лежал в десяти футах от него, облокотившись спиной на обломок выброшенного взрывом кресла. Его лицо распухло, волосы свалялись, а одежда порвалась и обгорела. Один глаз заплыл и не открывался. Другой, глубоко запавший и ярко-голубой, неотрывно смотрел на обломки «Челленджера». Затем глаз моргнул и остановился на Билли.

— Прекрасный орел, — прошептал Уэйн. — Он мертв. Разорван на части и мертв.

Из его глаза выкатилась слеза, сорвалась вниз и потекла по окровавленной щеке.

Билли наблюдал за кружением и атаками хищных птиц. Некоторые из них дрались над чем-то, скрюченным и обгоревшим.

— Ты знаешь, где мы? — спросил Билли Уэйна.

— Нет. Какая разница? Крипсин мертв; они все мертвы... за исключением тебя.

— Ты можешь двигаться?

— У меня болят голова и бок. Но я посадил его. Мы горели, но я посадил его. Обо что мы ударились?

— По-моему, вот об это. — Билли махнул рукой в сторону горных пиков. — Кто-нибудь поможет нам. Может, увидят дым.

Уэйн посмотрел на поднимающийся вверх столб дыма. Солнце окрасило его разбитое лицо в оранжевый свет.

— Я хотел, чтобы они погибли... но больше всего я хотел убить тебя. И сам я тоже хотел умереть. Я почти ничего не помню после того, как мы ударились о землю, но помню, как кто-то вытаскивал меня из кабины. — Он повернулся и не мигая посмотрел на Билли. — Почему ты не бросил меня гореть в самолете?

— Я не испытываю к тебе ненависти, — ответил Билли. — Мне не важно, что ты обо мне думаешь. Я тебе не враг. Им был Крипсин, потому что он хотел владеть тобой... и мной тоже. Они привезли меня сюда из Чикаго и хотели, чтобы я делал... ужасные вещи. Если ты ненавидишь меня, то в этом виноват только Фальконер, который научил тебя ненавидеть.

— Папа... — тихо произнес Уэйн. — Он навещал меня постоянно. Поздно ночью, когда я ложился спать. Но... он лгал мне, верно? Нет-нет... это был не отец. Это было... что-то еще, что-то, очень похожее на зверя. Я видел его в кабине перед тем, как «Челленджер» начал падать. Он лгал мне все время, заставляя думать, что... папа жив. И он велел мне доверять мистеру Крипсину, оставаться с ним и делать все, что он скажет. Они ранили Генри Брэгга. Перерезали ему горло, но я излечил его. — Уэйн поднял руки и взглянул на них. — Я просто хотел творить добро. И все. Почему это всегда так тяжело? — В его голосе слышалась мольба.

Билли медленно встал. На его ногах все еще были полотняные тапочки, которые ему выдали на асиенде Крипсина. Земля напоминала грубый тротуар из неровных камней, поросших то тут, то там искривленными кактусами и пиками пальметт.

— Нужно найти тень, — сказал он Уэйну. — Ты можешь идти?

— Я не хочу двигаться.

— Солнце еще низко. Но через пару часов здесь будет настоящее пекло. Может быть, нам удастся найти деревню. Может быть... — Его взгляд скользнул по горной гряде, протянувшейся к северу, и Билли зажмурился от нестерпимого белого сияния. Горы были не далее, чем в миле от них, расплываясь в горячем мареве. — Там, наверху. Это недалеко. Мы доберемся.

Уэйн немного помедлил, а затем поднялся. Он оперся на плечо брата, и между юношами пробежало что-то, похожее на электрический разряд. Билли почувствовал, что мучительная боль отступила, а голова Уэйна прояснилась, как будто он сделал глоток чистого кислорода. Уэйн испуганно отдернул руку.

— Мы дойдем, — твердо произнес Билли. — Мы должны.

— Я не понимаю, почему ты не хочешь уйти один? Каждый раз, когда я видел тебя и твою мать, когда я слышал ваши имена, я боялся; и начинал стыдиться, потому что любил свою власть. — Лицо Уэйна страдальчески искривилось. — Да, я лгал об исцелении, потому что не мог никого исцелить, но боялся, что меня перестанут слушать. У меня не было этой силы. Даже в детстве я лгал о ней... Но каким-то образом об этом знали и вы, с самого начала знали. Вы видели меня насквозь. Я... я ненавидел вас обоих и хотел, чтобы вы умерли. — Он взглянул на солнце и зажмурился. — Но может быть, это все потому, что я ненавидел то, чем занимался, и сам хотел умереть... Я до сих пор хочу умереть. Оставь меня здесь. Дай мне успокоиться.

— Нет. Я не знаю, что с тобой сделал Крипсин, но тебе нужна помощь. А теперь пошли.

Билли сделал шаг, другой. Камни под ногами были острыми, как стекло. Юноша оглянулся. Уэйн нетвердой походкой следовал за ним.

Они медленно побрели между обломками. Лужи горючего еще пылали. Салфетки с надписью «Тен-Хае, инк.» разлетелись в разные стороны. Повсюду валялись обрывки кабелей, битое стекло, острые, как бритва, куски металла, обломки кресел. Безголовое тело в обгоревшем костюме свисало с остатков софы. Над ним работали птицы, оторвавшиеся от трапезы только затем, чтобы взглянуть на проходящих мимо Билли и Уэйна.

Через пару минут юноши наткнулись на Крипсина. Толстяк, пристегнутый ремнями к креслу, лежал в зарослях острых пальметт, отпугивающих стервятников. Все тело Крипсина, с которого была сорвана почти вся одежда, покрывали иссиня-черные синяки и ссадины. Распухший язык вывалился изо рта, а глаза выкатились так, что казалось, вот-вот лопнут. Труп уже начал разлагаться, лицо, шея и руки раздулись до невообразимых размеров.

Билли услышал тонкий, высокий крик; он нарастал, становился все громче и вдруг затих. Затем повторился снова.

— Подожди, — сказал он, и Уэйн остановился. Крик был полон страдания и ужаса; Крипсин и остальные все еще были здесь, плененные внезапностью своей смерти. Внезапно крики оборвались. Билли прислушался, чувствуя, как у него внутри зашевелился ужас. Вокруг стояла полная тишина.

«Что-то не так, — понял Билли. — Что-то случилось». Волосы у него на голове встали дыбом. Он чувствовал опасность. «Меняющий Облик, — догадался юноша и неожиданно испугался. — Что произошло с Меняющим Облик?!»

— Давай убираться отсюда. Скорее, — сказал Билли и снова пошел вперед. Уэйн, еще немного полюбовавшись на труп Крипсина, двинулся следом.

В это время одна из опухших рук Крипсина зашевелилась. Пальцы расстегнули ремень, и тело поднялось из кресла. Распухшее лицо широко ухмыльнулось, толстые губы раздвинулись, обнажив темные кривые зубы. Круглая голова повернулась в сторону удаляющихся фигур, и темные глаза полыхнули красным, звериным огнем. Труп выкарабкался из зарослей пальметты, что-то бормоча и хихикая. Подпитываемый волной Зла, самой мощной из когда-либо ощущаемых Билли, Меняющий Облик медленно поднялся на кривых распухших ногах. Он снова посмотрел вслед уходящим юношам, и его пальцы сжались в кулаки. Тело Крипсина было еще сильным. Не то что другие, разорванные в клочки стервятниками. Это тело еще можно использовать.

Меняющий Облик побродил между обломками самолета, привыкая к своему плотскому кокону. Он хихикал и бормотал, предвкушая, как будет крушить, ломать и рвать в клочья. Стервятники заклекотали и отлетели в сторону от неуклюже передвигающегося существа. А существо подняло безголовый труп Найлза и вытащило у него из кармана кожаный мешочек, перевязанный шнурком. То, что лежало внутри, не налезало на толстую руку; Меняющий Облик нетерпеливо откусил первые фаланги пальцев и надел кастет на обрубки.