Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

— Снег может падать всю ночь, — сказал он. — Может под утро насыпать по самую крышу.

— Ух ты! — выдохнул Билли, и его светлые глаза, странно контрастирующие с унаследованной от матери смуглой кожей, округлились от удовольствия и от страха; он представил себе, как все вокруг замерзает, и они, подобно медведям, впадают в спячку до апреля, пока не проклюнутся первые цветы.

— Но он не может долго оставаться таким глубоким, правда?

Джон рассмеялся и потрепал курчавые волосы сына.

— Нет. Он не будет даже липнуть и скоро кончится.

Билли еще немного полюбовался снегопадом, а затем с криком «Мама!» побежал через маленький коридор в соседнюю комнату, где, лежа в кровати и опершись на подушки, Рамона Крикмор чинила рождественский подарок Билли: коричневый свитер. Со дня Рождества прошло меньше месяца, а Билли уже успел разорвать рукав, лазая по деревьям и бегая по лесу.

— Мама, на дворе снег! — сказал Билли, показывая на маленькое окошко.

— Я же говорила тебе, что это снеговые тучи. — Рамона улыбнулась. Вокруг ее глаз залегли глубокие морщины, а волосы посерели. Годы не пощадили жену священника. Сразу после рождения Билли она чуть не умерла от пневмонии и с тех пор так и не оправилась до конца. Большую часть времени она проводила в доме, придумывая хитроумные вышивки и готовя себе домашние травяные настойки, помогающие бороться с ознобом и лихорадкой. В результате она несколько располнела, однако ее лицо было по-прежнему симпатичным, а волосы — длинными и блестящими.

— Холода еще впереди, — сказала она и вернулась к своей работе. Рамона постоянно удивлялась тому, как быстро Билли растет; одежду, которая покупалась всего месяц назад, уже надо было сдавать в готорнскую комиссионку.

— Ты не хочешь пойти посмотреть?

— Я знаю, как это выглядит. Все белое.

Внезапно Билли понял, что мать не любит ни холод, ни снег. По ночам она часто кашляла, и через тонкую стену он слышал, как отец увещевает ее. «Ты не должна вставать, — говорил он быстро, — тебе лучше побольше лежать».

Джон подошел к сыну и положил обветренную руку ему на плечо.

— Почему бы нам не прогуляться?

— Да, сэр! — Билли широко улыбнулся и помчался за своей зеленой паркой.

Джон взял из гардероба голубую джинсовую куртку с подкладкой из овчины, надел ее, затем натянул на голову черную вязаную шапочку. За прошедшие десять лет он похудел и посуровел; его широкие плечи немного ссутулились в результате полевых работ и регулярного ремонта ветхого домика. Ему было всего тридцать семь, но морщины на лице — глубокие и прямые, как борозды, которые он пропахивал на полях, — старили его лет на десять. Тонкие губы обычно придавали лицу священника хмурое выражение, но если рядом находился Билли, они почти всегда улыбались. Кое-кто в Готорне говорил, что Джон Крикмор — прирожденный проповедник, зарывший в землю свой талант, и что, если он сердится или недолюбливает кого-то, его взгляд может насквозь пробуравить дощатую стену амбара.

— Ну вот я и готов, — сказал Джон. — Кто желает прогуляться?

— Я, — пропел Билли.

— Не будем терять время, — произнес Джон и потянулся к сыну. Они взялись за руки, и Джон сразу почувствовал тепло, исходящее от ладони мальчика. Когда Джон был рядом с Билли, таким живым, настороженным и удивленным, он впитывал в себя часть его юношеского задора.

Они вышли через сосновую дверь в тамбур, а затем, открыв наружную дверь, окунулись в холодный серый день. Замерзшая грязь дороги, соединявшей владения Крикморов с главным шоссе, хрустела под башмаками, и сквозь этот хруст Билли слышал мягкий шелест снежных хлопьев, падающих на листья вечнозеленой изгороди. Они миновали маленький пруд с грязнокоричневой водой, белый почтовый ящик с надписью «ДЖ. КРИКМОР» и двинулись по обочине шоссе по направлению к Готорну. Снег то падал хлопьями, то перемежался дождем. Джон проверил, хорошо ли сын надел капюшон и крепко ли завязал под подбородком тесемки.

Уже началась настоящая зима, хотя не прошло и половины января. Несколько раз шел дождь со снегом, а однажды случился ужасный град, который переколотил стекла по всему округу Файет. «Однако, — думал Джон, — точно так же, как день сменяет ночь, на смену зиме придет весна, а с ней и пора сельскохозяйственных работ». Снова нужно будет сажать кукурузу и бобы, томаты и турнепс. Следовало бы поставить новое пугало, однако в последние годы даже вороны поумнели и не желают обманываться. Несколько лет Джон терял большую часть урожая из-за птиц и вредителей, а то, что все-таки сохранялось, вырастало слабым и болезненным. У него была хорошая, благословенная Богом земля, но она, похоже, начала истощаться. Джон, конечно, знал про севооборот, нитраты и химические удобрения, которые торговые агенты пытались ему всучить, однако все эти добавки в отличие от известного с древних времен старого доброго удобрения — нарушение промысла Господня. И если ваша земля истощилась, значит, так тому и быть.

«Да, беспокойные времена настали повсеместно, — думал Джон. — Этот католик, ставший президентом, коммунисты, снова поднявшие голову, разговоры о полете человека в космос». Долгие зимние вечера Джон любил проводить в парикмахерской Куртиса Пила, где мужчины играли в карты, подогревая себя портвейном, и слушали старый приемник. Джон не сомневался, что большинство людей согласится с тем, что наступили Последние дни, и что он должен ткнуть пальцем в Апокалипсис, чтобы показать зубоскалам, какое зло падет на человечество в ближайшие десять лет... если мир продержится такой срок. А здесь, в готорнской церкви, настали совсем уж тревожные времена. Преподобный Хортон старался из последних сил, но его проповеди никого не убеждали. Вдобавок священника видели в Дасктауне, где он ел из одного котелка с черномазыми. С тех пор по окончании службы никто не желал пожать Хортону руку.

Рука Билли дернулась, стараясь поймать снежинки. Одна крохотная белая блестка опустилась ему на кончик пальца, и несколько мгновений мальчик изучал ее — тонкую и ажурную, как мамина вышивка, — пока она не исчезла. Мама рассказывала ему о погоде, о том, как она говорит множеством голосов, когда меняется ее настроение; только для того, чтобы различить эти голоса, надо стоять тихо-тихо и слушать. Она научила его видеть прекрасные картины, которые складываются из облаков, слышать осторожные звуки, которые издают пугливые лесные жители. Отец научил его надувать лягушек и купил ему рогатку для охоты на белок, однако Билли не нравилось, как зверьки верещали, когда он в них попадал.

Они шли, минуя маленькие щитовые домики, стоявшие вдоль единственной главной улицы Готорна. В зеленом доме с белыми ставнями, расположенном чуть поодаль, жил Вилл Букер, лучший друг Билли; у него были младшая сестра Кэти и собака по кличке Бу.