Элтэнно. Хранимая Звездой - Хозяин Острова [litres самиздат]

– В том, что ты никак не можешь отпускать людей и прощать их, – прошептала женщина крайне тихо, а, затем, уверенно и с некой фанатичной уверенностью добавила. – Когда любишь, то желаешь счастья. Так дай его мне! Я не появлялась в городе, боясь твоих упрёков. Я была уверена, что ты считаешь меня предательницей сродни своей матери. Что ты ненавидишь меня… Если бы мне только знать раньше, что это не так! Что ты тайком решил воевать с Шейтенором! Что это его ты винишь!

Остор продолжал молчать, а потому она продолжила:

– Ведь это не он стал разрушителем нашей детской привязанности. Это я осознала, что не люблю тебя! И только затем полюбила его.

– Рад, что ты наконец-то хоть как-то удосужилась пояснить отчего начала избегать меня, но не думай, что я всё это время жил мыслями о прошлом. Судя по всему, это ты никак собственную вину отпустить не можешь, раз через столько лет нашла меня и решила раскрыть сердце, – наконец спокойно сказал он и, плотно закрывая за собой калитку, вернулся в дом, как если бы и не собирался никуда из него уходить.

Мэйтэ в неподвижности ещё постояла с минуту. То ли женщина была шокирована сказанным и внезапным уходом, то ли верила, что собеседник ещё вернулся бы. Однако вскоре она потёрла кожу возле глаз, как если бы стирала слезинку, и пошла за дочкой, едва не сталкиваясь с Риэвиром лбами.

– Простите! Сплю на ходу! – извинился парень с привычными шутливыми интонациями и, дождавшись всепрощающей улыбки, открыл калитку, не так давно закрываемую братом.

Только тогда Мэйтэ осознала, с кем ей довелось встретиться. Она не узнала малыша, которому когда-то рассказывала сказки, ведь внешне тот мало походил на первую любовь её далёкой юности.

…Её дети тоже были разными. Сын пошёл в родню отца. А дочь копировала образ с неё самой.

– Я хочу ещё мороженого, мама! – показывая на пустую вазочку, попросила девочка.

– Хорошо, родная. Только в другом месте, ладно? Отсюда мне хочется уйти как можно скорее.

Между тем Остор швырнул портфель с документами на кресло и едва успел сделать пару нервных кругов по прихожей, как дверь раскрылась, и ему снова пришлось взять себя в руки.

– О! Здорово, что ты ещё не ушёл, – обрадовался Риэвир.

– Пришлось задержаться.

Он не стал придавать голосу обыденную сдержанность, понимая, что брат легко раскусил бы его. Просто постарался придать эмоциям иной смысл. И для объяснения причины собственного крайнего раздражения вытащил из портфеля папку:

– Дополнял отчёт по своей проблеме номер один!

Перебинтованная рука и растревоженные нервы сделали движения неуклюжими. Из папки на пол вывалились почти все листы.

– А я думал, что твоя проблема номер один это я, – попытался отшутиться парень, собирая страницы. – С каких пор потерял первенство?

– На тебя у меня ещё есть надежда, что мозги встанут на место, – едко заметил Остор и жестом потребовал собранную документацию обратно.

– Погоди…

– Что погоди? – жёстко перебил он. – Раз ты так рано вернулся, то я могу отчёт дополнять?

– Ну, так-то да…

– И что там с ней по итогу? Жива или мне очередные извинения родственникам писать?

– Жива, – пробубнил Риэвир, так и не отдавая бумаги. – Но может не надо сажать её под замок, а?

– Если бы я хотел её где запереть, то давно бы это сделал, – Остор попытался вырвать у брата документы, но тот сумел увернуться. – Однако ты представляешь, как это будет выглядеть для остального мира? Ладно бы в клинику. Но мы её уже объявили здоровой! А тюремное заключение политически аукнется по полной.

– Зачем тогда ты про вчерашнее посещение написал? – Риэвир указал пальцем на верхний лист в стопке бумаг, а затем попросил. – Может не надо всего этого, а? Она и так вся дёрганная. Ты же прекрасно понимаешь, что у неё сейчас ум за разум заходит. К чему ещё обвинения?

– Да с чего вы все взяли, что я всех виню и всем мщу?! – громко воскликнул Остор, со всей силы пиная кресло ногой. Тяжёлая мебель крякнула, отъезжая в сторону на добрый метр. – Это обычные факты и логика. Ей никто не разрешал Поднебесье посещать! Так что она должна быть хоть как-то наказана. Понимаешь?! Факты и логика!

Риэвир слегка наклонил голову набок, всматриваясь в брата, и уже было раскрыл рот, чтобы задать какой вопрос, как Остор всё же выхватил документы.

– Нет! Вы все считаете, что я только о себе думаю! Что никого не умею прощать!

– Э-э-э, – промычал парень, и Владыка прокричал ещё громче:

– Что ты там хрюкаешь?! Не так что ли?!

– Остор…

– Замолчи!!! И раз логика должна выглядеть так, то получайте такие вот взвешенные решения!

Остор тяжело выдохнул, гневно положил стопку бумаг на тумбочку и, выбрав несколько листов, швырнул их, комкая, поочерёдно брату под ноги. Остальное он криво сунул в портфель и, не застёгивая взяв тот под подмышку, решительно раскрыл входную дверь. Однако остановился на пороге и резко обернулся.

– Я ни слова не скажу на совете в поддержку твоего обвинения или же защиты. Но не рассчитывай, что остальные Владыки оставят твой поступок без внимания! Поэтому постарайся хотя бы прикрыть себе спину какой-либо бурной полезной деятельностью. Ты меня понял, Риэвир?

Парень понимающе кивнул головой, и Остор наконец-то сильно хлопнул за собой дверью. Часть штукатурки осыпалась мелкой крошкой. Риэвир же поднял с пола листки и аккуратно распрямил их, прежде чем задумчиво уставиться за окно и поинтересоваться вслух:

– Какая же муха его укусила?

День шестой. Половина второго

– Ну что за наказание! – застонала Инга, словно мученик – именно теперь, когда к ней наконец-то пришёл долгожданный сон, следовало просыпаться!

Жизнь, как и обычно, сыграла свою злую шутку.

Нехотя девушка встала с кровати. Настроение было никаким. Пессимизм и депрессия решили усилить свои позиции ещё и мыслью, что Риэвир-то явно бы задержался минимум на часик. А, значит, всё-таки можно было бы и подремать немного… Но она героически заправила постель, быстро отправила мужу пустячное сообщение, как тот и просил, и приступила к сборам для прогулки.

Несмотря на то, что одежду она погладила, и вид стал опрятным, красавицы из неё почему-то не получилось. Наверное, проблема заключалась в красноватых опухших глазах…

Или в синеватых мешках под ними, что не закрасил даже тональный крем?

Точнее, косметическое средство только усугубило ситуацию. Так что ей пришлось смывать с себя весь макияж. А там, решив, что и так сошло бы, Инга посмотрела на часы. Было ровно два часа дня. Тут же возникло некое острое злорадное чувство по поводу пунктуальности Риэвира, желающее окончательно испортить и так неважнецкое настроение, как в дверь раздался стук.