Михаил Парфенов - Истории Ворона [сборник litres]

– Ну такое, – невнятно пробормотал Ванька, поднимаясь с дивана и разглядывая обложку рекламного буклета, на которой мальчик застыл в прыжке над кроватью в родительской спальне. Руки мальчика были подняты высоко вверх, а на лице сияла счастливая улыбка. Надпись ниже гласила: «ТВОЯ ПОРА ОСТАТЬСЯ ОДНОМУ!» – Вообще – все это напоминает какое-то мошенничество, что ли…

– Ну как знаешь. – Димка махнул рукой и, видимо, потеряв интерес, вновь забрался на компьютерное кресло. – Короче, ты подумай, а если надумаешь – там номер есть. А мне тебя убеждать некогда. У меня тут рейд скоро будет, надо свою тиму поддержать. Ты, короче, если хочешь – сиди здесь, туси, сколько надо. Выход где – знаешь. – Глаза Димки уже не отрывались от экрана, рот слегка приоткрылся. – Офиге-е-еть тут народа уже подключилось… вот это замес будет…

Ванька, посмотрев на прилипшего к компу приятеля, вздохнул. «Эммоэрпэге» его не интересовали, рубиться с какими-то придурками-задротами, которые тебя постоянно выстегивают, он не хотел. Но вот игры на прохождение… Особенно не компьютерные, а на приставке. «Анчартед», «Ластофас», «Ведьмак» и «ДесСтрейндинг» – вот это было бы мощно. Особенно если экран большой…

Стоя уже в прихожей и надевая ботинки, Ванька вдруг услышал легкий скрип и, подняв голову, встретился взглядом с абсолютно голым человеком, стоящим на пороге родительской спальни Димки. Тот, не стесняясь, разглядывал подростка глубокими, запавшими глазами, а позади него, в темноте, стояли в ряд такие же голые силуэты, похожие то ли на манекены, то ли на статуи, отвернувшие головы от двери. В самой комнате не было ничего, кроме кровати, заколоченного окна и шевелящихся по углам теней. Ванька лишь секунду заглянул внутрь, а потом бросился на улицу, как можно быстрее – и бежал со двора до самого магазина, где уже перешел на спокойный шаг.

Перед глазами стояло лицо этого невысокого человека – в котором парадоксальным образом сочетались детские пропорции и стариковская желтая кожа. Чистые, огромные глаза – и изрезанные морщинами веки. Пухлые мальчишеские губы и гнилые остатки зубов за ними.

Как будто какое-то существо сорвало с ребенка кожу и неумело, грубо натянуло ее на себя.

А там, внизу, куда Ванька бросил взгляд перед своим побегом, – покачивался огромный, массивный, обрезанный и темный как глина пенис, который странный человек поддерживал снизу своей маленькой ладошкой.

«Наверное, поэтому он и улыбался, когда глядел на меня», – подумал Ванька и выкинул непрочитанный буклет прямо на асфальт. Затем остановился, задумался – и вернулся обратно. Наклонившись, поднял буклет с земли, изорвал его на мелкие клочки и выкинул в урну рядом с магазином.

«Ну его на фиг, – подумал Ванька. – И Димку на фиг, и Родительстан этот. Странные они все. Кринжовые».

Затем он пошел домой – уже легким, пружинистым шагом ни о чем не переживающего подростка. Не сомневаясь, не переживая и даже не оборачиваясь.

Последнее, конечно, зря.

Сказать, что Ванька забыл про Родительстан, Димку и странного голого человека, было нельзя. Практически каждый день что-то напоминало об этом – то странный подросток в худи толкнет плечом в магазине, то по телевизору скажут про какую-то страну, заканчивающуюся на «стан», показывая зрителям какие-то мертвые тела, людей в хиджабах с оружием или связанных девушек в подвалах. А то и куры, сидящие в рядок на насесте, разом повернут головы от вспыхнувшего света к стене курятника, чем вызовут внутри холодное, липкое и неприятное чувство, которое останется с тобой все то время, пока ты собираешь из гнезд теплые свежие яйца.

Но, помимо этих маленьких, всплывающих ежедневно неприятностей, остальная жизнь, наоборот, наладилась. Мать наконец-то остыла после его исключения, батя по большей части пропадал на работе и вообще прекрасно себя чувствовал, а сам Ванька целыми днями зависал на футбольном поле или сидел в телефоне, ожидая, пока там уже в «дебилке» его документы подсунут куда надо, оформят – и можно будет начинать уже туда ходить. Обещали, что с начала декабря.

На улице в это время уже выпал снег, но сразу же, конечно, растаял. Потом – выпал опять и снова превратился наутро в грязную кашу. Обычно еще вечером можно было застать красивую холодную картинку засыпанного снегом города, но ко времени, когда просыпался Ванька, вокруг уже была влажная каша. Ноябрь в этом году выдался теплым. Все друзья либо разъехались по путягам да шарагам, либо пропадали в школе и на дополнительных. Поэтому, проснувшись однажды утром и увидев, что за окном – все еще снежно и морозно, у Ваньки даже приподнялось настроение.

– Давай уже. – Мама поставила перед ним тарелку со вчерашней запеканкой. – Твои друзья уже тебя заждались, кажется.

– Какие друзья? – спросил Ванька без задней мысли.

– Да не знаю уж я, с кем ты там по темноте шастаешь. Они нам вон, перед выходом весь снег истоптали.

Ванька вздрогнул и вдруг взглянул на маму уже по-другому, спокойно и будто бы даже грустно.

– А когда они приходили? – спросил он.

– Не знаю, – пожала плечами мама. – Я встала – они уж там были… Убежали куда-то, даже спросить ни о чем не спросила.

– Маленькие такие, да? – спросил Ванька. – В худи?

– В чем? – переспросила мама.

– В худи. Это балахон такой. Как у меня, который с надписью «МЕТРО».

– Ну да, в таком же… – Мама загремела посудой в раковине. – Скажи им только, чтобы на забор больше не забирались!

Ванька отложил в сторону вилку – есть ему расхотелось – и, по-быстрому собравшись, выбежал на улицу.

Следы были все еще там. Совершенно не детские. И не потому, что не подходили по размеру – в этом как раз было очень даже похоже. Но разве дети будут подходить к забору в цепочке по одному, а затем выстраиваться вдоль забора и просто… стоять?

Ванька подошел к следам маленьких ботинок, которые иногда даже забирались немного под нижние штакетины, и присмотрелся. Как он и думал – в этих местах в сплошном заборе были небольшие щели, через которые можно было увидеть внутренний двор, если прижаться лицом…

Что-то кричаще-яркое привлекло его внимание, и он разглядел угол буклета, сложенного и засунутого между широкими заборными досками. На уголке были различимы буквы «…СТАН».

Сжав зубы, Ванька выдернул буклет из забора и спрятал его в карман. Обернувшись, он посмотрел на темнеющую цепочку следов, уводящую прочь от его забора.

«Как часто они сюда приходили? – подумал вдруг Ванька и прежде, чем понял, что делает, пошел по этой цепочке следов. – Они каждую ночь здесь были? Прижимались своими…. своими мордами к забору? Следили за мной?»

Он перешел на бег и, не отрывая взгляд от цепочки, идущей по заснеженной обочине, дошел до самого Димкиного дома. Следы вели прямо под забор, к темной, неопрятного вида яме.