Владимир Нестерцов - В гостях у Папского Престола

Наконец, дождались и этого дня. О начале праздника всех жителей оповестил звук серебряной трубы, доносившийся из храма. Тонкие, глубоко проникающие вовнутрь звуки выдувала мощная Агейп, которая стояла на мраморных ступеньках перед входом в святилище и самозабвенно дула в музыкальный инструмент, поворачиваясь на все четыре стороны света. Это был призыв к началу перемен, началу новой жизни, обретению нового статуса, который касался всех жителей, в той или иной степени причастных к этому процессу, да и имя исполнительны означало «любовь». К храму потянулись жители, обтекая его со всех сторон и останавливаясь возле колонн, чтобы лицезреть то, что будет проходить внутри. А там по бокам помещения курились благовония, от которых всё наполнялось священным трепетом. Статуя Артемиды была раскрашена в яркие цвета, которые раскрывали ее красоту, указывая на главное качество её как богини плодородия. Она стояла лицом прямо к главному входу. Правая ее рука была заведена за спину, как бы доставая из колчана стрелы и готовясь отдать их пришедшим на поклон людям. Левая рука сдерживала готовившегося ринуться вперед оленя, потерявшего голову от обилия прекрасных девушек, окружавших его. У ног богини на резном деревянном троне сидела Аго, перед которой стоял колчан со стрелами. Рядом с ней стояла Мэйя, одетая в тунику зеленого цвета. Слева и справа от постамента стояли жертвенники, наполненные золотыми и серебряными монетами.

Наконец звук трубы затих, и прозвучал вибрирующий удар огромного бронзового гонга, расположенного в потике у входа. Его низкий тембр, кувыркаясь, наполнил своим звуком все помещение, и перед зрителями в храм медленно, змейкой, двумя лентами стали входить девушки. Слева шли совсем молоденькие, а справа – уже более взрослые, среди которых я узнал многих своих учениц по военному делу. Не доходя до постамента, они остановились. В храме установилась тишина, несмотря на огромное количество людей, собравшихся вокруг. На лицах девушек читалось очень сильное внутреннее напряжение. Очевидно, они стояли перед каким-то серьезным выбором, и от того, что они сейчас выберут, в дальнейшем зависела их жизнь. Я и догадаться даже не мог, что это может быть, так как оказалось, что жизненный процесс, который обличен здесь таким таинством, у нас там проходил естественным образом. В женском государстве ему придавали особый смысл. Когда движение прекратилось, Аго встала и, внимательно посмотрев на девушек, махнула своим жезлом. И сразу в движение пришла правая сторона. Первая девушка сделала шаг вперед, сняла тунику, а затем развязала оказашийся под ней пояс, который передала Мэйе. Затем, бросив в жертвенник монету и поклонившись Артемиде, расслабленной походкой пошла на выход. В тот же самый момент, когда она скрылась из глаз, девочка с левой стороны тоже сделала шаг вперед, сняла тунику и, приняв из рук ведуньи пояс, особым узлом завязала его на своей талии. Затем, бросив аналогичным образом монету, подошла к Аго, взяла из ее рук стрелу и пошла вперед, бережно неся ее в руке. Все это проходило в полной тишине, только был слышен звон монет, падающих в жертвенник, да шелест ветра, который проникал сквозь колонны, заставляя колебаться пламя жертвенных огней. Мне показалось странным, что не все молоденькие девушки брали стрелы. Многие проходили мимо, не вызывая никаких нареканий со стороны Аго. Что касается более зрелых, стоящих по правую руку, то они все в полной мере выполнили те действия, которые продемонстрировала первая девушка. Как оказалось, эти девушки переходили на другой уровень своего жизненного пути. Они прощались с военной службой и, принеся жертву Артемиде в виде монеты, готовились принять участие в женском празднике, чтобы попытаться стать матерью. Пояс, который они снимали и передавали своим младшим сестрам, был символом того, что они в свое время достигли зрелого возраста и могли беспрепятственно «дружить» с мужчинами. Но в силу того, что они выбрали военную службу, они этого не сделали. Теперь же они решились на это. В свою очередь, девочки, которые надевали эти пояса, получали разрешение на выбор своего дальнейшего пути: или стать воином, или женщиной. Те, которые кроме пояса выбирали еще и стрелу, готовились защищать свою страну и становились моими ученицами в воинском деле. Эта стрела теперь постоянно должна была находиться в их колчане, а использовать ее можно было только в крайнем случае. Когда девушка принимала решение уйти с военной службы, она передавалась Аго и вручалась новому пополнению, которое платила своей богине за лишение невинности. Я наблюдал за этим ритуалом, находясь в окружении таких же молодых людей, которые стояли стайкой у одной из колонн святилища, обмениваясь комментариями от увиденного.

Наконец, последняя девушка, взяв протянутую ей стрелу, удалилась, бросив гордый взгляд на толпу молодых людей. И снова по воздуху полетел серебряный звон трубы, завершаемый громким ударом в гонг. Затем храм заполнили нежные звуки свирели, которым мягко вторила арфа. Стало казаться, что это играют не ее струны, а струны твоей души, которая замирала от чего-то необычного, что ждало впереди, наполняя тихой радостью все твое естество. Стоявшие рядом со мной молодые люди преобразились, как-то подтянулись и стали выстраиваться в одну колонну. На противоположной стороне, в женской половине происходило то же самое. Девушки заволновались, стали поправлять свои волосы и одежду, бросая изредка взгляды в сторону ребят. А музыка все набирала высоту, охватывая тебя с ног до головы, заставляя прислушиваться не только к нотам, но и к тому, что начало происходить у тебя внутри. В самый пленительный момент, когда ты был уже готов отдаться во власть этой гармонии, раздалась дробь барабана и в образовавшейся паузе из раскрывшихся в полу мраморных плит поднялось вверх непонятное сооружение, вызвавшее трепет у присутствующих. Это была статуя, внешне похожая на человека, которую очень трудно описать. У нее было два лица в одном обличии, расположенные в один ряд. На одной стороне лица был широкий лоб с гладко зачесанными назад волосами светлого цвета, было два носа, два рта, два подборотка, но три глаза. В левом подобии уха, обращенном к ребятам, висело большое украшение в виде вытянутого вниз золотого шара, который светился изнутри, из конца его свисала какая-то конструкция с отверстием, расположенным снизу. В правом ухе сверкала серебряная серьга с изображением солнца. Двойной подбородок подпирал высокий воротник с застежкой посередине, который заканчивался золотым обручем с серебряными нашлепками по кругу. Сзади, из района затылка или воротника, торчали небольшие крылья в полураскрытом виде, сделанные из какого-то металла, ярко блестевшего на фоне огня жертвенников. На уровне груди находилась ровная площадка, слева и справа от которой шли широкие трубы, уходящие куда-то вниз. Лицо статуи было, как живое. Казалось, она рассматривает всех присутствующих в упор, читая их мысли. И, несмотря на то, что она была неподвижна, впечатление было такое, что она смотрит только на тебя и знает о тебе то, что ты и представить сам себе не можешь. Пока играла музыка, три жрицы с трудом принесли и поставили на небольшой постамент возле статуи ту корзину, которуя я недавно разгружал с корабля. По команде Мэйи молодые люди снова выстроились в очередь в той же последовательности: друг против друга, ребята – справа, девочки – слева, причем ряды девушек перемешались. Здесь были и мои воительницы, и те, которые только входили в эту жизнь, полную тайн для них. Но сразу бросилось в глаза, что они осознанно стали рядом друг с другом, как бы заранее зная, с кем им надо быть. Как оказалось, это была заслуга Мэйи. Она на протяжении всего времени, предшествовавшего этому празднику, комплектовала пары, подбирая их по признакам, известным только ей одной, учитывая цвет волос, глаз, манеру поведения, походку, характер и т.д. Главное – подобрать претендентов так, чтобы будущее потомство было в основном женского пола. Это была очень сложная задача, и сейчас оставалось проверить правильность сделаного выбора.