Владимир Нестерцов - В гостях у Папского Престола

Она резко повернулась и вошла в дом, закрыв за собой дверь. Я остался стоять, обдуваемый прохладным ветерком, идущим с моря, пытаясь понять, что же нового я узнал о будущем празднике. Так и не найдя ответа, я развернулся и медленно побрел к себе.

И вот для меня наступил день, которого я ждал и боялся. Он был солнечным и теплым. Девушки ходили какие-то напряженные, а ребят не было видно совсем. Встречаясь с девушками, я ловил какие-то странные их взгляды. Они рассматривали меня в упор, не стесняясь, словно оценивали или приценивались для каких-то непонятных для меня своих целей. От этих взглядов мне становилось очень неуютно, и я решил до вечера не выходить из дома. Легкий бриз, тянущий с моря, и соленый воздух сморили меня, и я проснулся уже в сумерках от громких криков и голосов, которые доносились издалека. Вполне очевидно, начался праздник, и я, как всякий любопытный человек, пошел узнать, что же там происходит.

На поляне у реки, там, где она впадает в море, горели костры, кружились хороводы девушек, на головах которых были надеты венки. Изредка то одна, то другая выскакивали из круга и бросали свой венок в речку по течению, следя за тем, как долго он продержится на поверхности. Вокруг них прыгали молодые люди в набедренных повязках, а поверх их тела были нарисованы различные символы и рисунки. Периодически они выхватывали из хоровода девушек и скрывались с ними в темноте ночи или бросались в воду, плескаясь и целуя друг друга. Вода бурлила от этих ласк, а степь ходила ходуном, качая ковыль из стороны в сторону. Когда он замирал на мгновение, оттуда выскакивала парочка и, хохоча, бросалась в воду, а затем, выскочив из реки, начинала прыгать через костер, словно очищаясь от чего-то, известного только им. Присмотревшись, я увидел, что в основном это были пары, которые соединились в храме Афродиты. Позднее, читая доступные мне письмена, я наткнулся на описание аналогичных событий игуменом Памфилом: «Мало не весь град взметнется и взбесится, стучат бубны и глас сопелий, и гудут струны, женам же и девам плескание и плясание, главам их накивание, устам их неприязнен клич и вопль, всескверненные песни, бесовская угодия свершахуся, и хребтом их вихляние, и ногам их скакание и топтание; туже есть мужем же и отроком великое прельщение и падение, но яко на женское девическое шатание блудное им возърение, такоже и женам мужатым беззаконное осквернение и девам растление». А Нестор-летописец в «Повести временных лет» прямо писал, что юноши и девушки из разных сел танцевали на лесных полянах, заигрывая друг с другом, постепенно обнажаясь, переглядываясь и совершая страстные движения телами. Приглянувшиеся друг другу пары уединялись, чтобы предаться любви и обменяться перстнями, сговорившись о следующей встрече.

Происходило что-то невероятное и непонятное мне, но тело мое налилось огромной силой и возникло большое желание поделиться этой силой с кем-нибудь. Нужно было что-то делать. Проносящаяся мимо молодежь так и норовила подцепить меня, особенно девушки. Порой они не только пытались обнять, но щипали по всему телу, стараясь сделать это как можно больней, очевидно, чтобы я обратил на них внимание.

Внезапно в центре круга я заметил знакомый силуэт той, с которой мы встретились в храме. Она, замерев на мгновенье, пристально уставилась на меня, словно приглашая приблизиться. И если плясавшие рядом с ней девушки периодически менялись под воздействием мужской атаки, то на нее никто не покушался, и она, несмотря на обилие подруг, одиноко кружилась вокруг ярко горящего костра. Щипки сзади усились, меня словно подталкивали к ней, а она, выписывая круги, постоянно призывно раскрывала руки, когда поворачивалась лицом ко мне. Так шаг за шагом мы сближались. И когда до нее было буквально подать рукой, раздался дикий вопль и в центр круга ворвался здоровый парень в накинутой на тело лошадиной шкуре, закрывавшей его лицо. Прыгать через костер, как все, он не стал, а принялся выписывать круги, постепенно приближаясь к моей избраннице, обходя подпрыгивающих рядом девушек. Так постепенно мы приближались к той, которая кружилась в центре хоровода. Моя нерешительность сыграла со мной злую шутку. Пока я раздумывал, как себя вести дальше, он оказался рядом с девушкой и, издав дикий вопль, схватил ее и, перебросив через плечо, выбежал из хоровода, бросившись вверх по тропинке, ведущей в темную даль. В ответ раздался только сдавленный девичий крик, который подстегнул меня, заставив броситься за похитителем. В три прыжка я настиг его и преградил путь вперед. Он, запыхавшись, остановился, спустил девушку со своего плеча на землю и, вытащив нож, бросился на меня. Я ушел в сторону и, перехватив его руку, выбил оттуда его оружие, которое острием вонзилось в землю. Затем повалил его на землю, нанеся удар в то место, где лоб соединялся с переносицей, что всегда приводило к тому, что человек терял сознание. Так было и в этот раз. Мой противник упал на землю и замер без движения, накрытый лошадиной шкурой. Меня разобрало любопытство. Кто же это мог быть? Но, когда я наклонился, чтобы рассмотреть его лицо, и протянул руку, чтобы приподнять шкуру, начало происходить что-то непонятное. На моих глазах тело постепенно начало исчезать, освобождая место, на котором лежало. Это случилось за считанные мгновения и, что самое интересное, на моих глазах. Не к кому теперь было предъявлять претензии: ни тела, ни шкуры. Пораженный до глубины души, я подошел к тому месту, где упал нож. Он был на месте. Я вытащил его из земли и начал рассматривать. Он был необычного вида. Отдавал темным блеском и представлял собой куриную лапку. То есть само лезвие было сделано, как узкое, длинное, немного изогнутое перо, ручка которого представляла собой изогнутую лапку с коготками, сдвоенными между собой и удобно ложившимися в руку. Такого вида оружия я еще не встречал, тем более, что непонятно было, из какого металла был сделан этот стилет, так как в нем чувствовалась какая-то непонятная сила. Забрав его с собой, я подошел к девушке, которая тихо сидела на земле и смотрела на меня. Подняв ее на руки, я остановился в замешательстве: что же делать дальше? Внизу играли отблески костров, слышался звонкий смех и песни, а вверху по тропинке стояла темнота да вдали мигал огонек. И тут меня осенило: ведь это дом Мэйи! И я решил отнести девушку к ней. Перехватив ее поудобнее, я направился туда. Дианта молча сидела на моих руках, обнимая за шею двумя руками. Нести мне ее было ничуть не тяжело. Постепенно меня стали беспокоить ее близость и тот нежный запах, который исходил от ее волос. Это начало непонятным образом влиять на меня, затруднять дыхание и постоянно бороться с желанием поцеловать ее. Она словно чувствовала мое настроение, пытаясь еще более тесно прижаться ко мне таким образом, что ее налитая грудь оказалась перед моим лицом. Я с огромным трудом преодолел эти «пытки» и со своей ношей оказался перед Мэйей, которая ждала нас у входа. Бережно опустив девушку на землю, я перевел дух и поднял глаза на ведунью. Она молча взяла Дианту за руку и омыла ей лицо каким-то травяным настоем, а затем отвела ее в дом. Выйдя оттуда, она подошла ко мне и сказала: