Денис Игнашов - Memento Finis: Демон Храма

– Я не знаю… Но, мне кажется, они очень давно знакомы… Я вижу, что отец вообще умеет произвести впечатление на женщин, ― произнесла она, ласково взяв меня за руку.

У меня перед глазами промелькнул образ незнакомого безликого курильщика, который снова материализовался в тот самый момент, когда я встретил Карину. Странное и необъяснимое совпадение. За ней следит призрак? Но это, скорее, похоже на туманную и больную фантазию, чем на реальность… Усталость и волнение… Все эти видения есть лишь плод моего воображения, вызванного усталостью и волнением, говорил я себе. Люди выходят из дома покурить на улицу. Что может быть в этом подозрительного? Карина успокаивающе гладила меня по руке, с беспокойством заглядывая в глаза. Я чувствовал, как, подчиняясь заклинаниям мысли и теплоте рук Карины, уходит возбуждающее разум подозрение.

– Ты будешь смотреть фотографии?

– Конечно.

Напряжение растворилось, навязчивый образ незнакомца оставил меня. Я окончательно успокоился, временно освободив себя от ассоциативных переживаний по поводу не вовремя появлявшихся курильщиков, и опустился на диван. Карина, подобрав ноги, расположилась рядом и раскрыла на коленях большой фотоальбом.

Весёлые детские фотографии проплывали у меня перед глазами. Вот Карина, совсем маленькая пятилетняя девочка, в коротком платьице стоит на берегу Чёрного моря, а у неё под босыми ногами усталая волна переворачивает круглую гальку. Вот она в школьной форме, строгая и умная, с пучком стянутых длинных волос торжественно застыла перед фотокамерой – вероятно, повод был серьёзный. Тут она со своим отчимом, а здесь с бабушкой Софьей Петровной… Но меня особенно привлекла одна старая цветная фотография, где Карина, годовалый полненький ребёнок с широко раскрытыми от удивления глазами и аккуратно постриженной прямой чёлкой, была снята вместе со своими папой и мамой. Неизвестный фотомастер из далёких восьмидесятых сделал художественную фотографию, зафиксировав на плёнку момент из жизни молодой семьи. Справа от изумлённого и заинтересованного ребёнка сидела мама в светлом костюме. Умиротворённый, тёплый взгляд голубых глаз, спокойная мягкая, нежная улыбка – Карина с мамой были удивительным образом похожи… Слева, одной рукой аккуратно обхватив свою жену за плечи, а другой бережно придерживая дочь, сидел заботливый папа. Молодое лицо с тонко очерченными чертами, знакомые уже зелёные глаза, но совсем другой взгляд, не похожий на взгляд сегодняшнего Полуянова. Казалось бы, та же проницательность, уверенность, спокойствие и сила в выражении глаз. Но нет, это были всё-таки другие глаза… С фотографии на меня смотрел счастливый и добрый человек, тогда как, вспоминая глаза известного мне нынешнего Полуянова, я чувствовал особую холодную отстранённость в их выражении. Странным образом он напоминал мне кошачий взгляд, самовлюблённый, подозрительный и, одновременно, стеклянный, скользяще-отражающий, отмеченный печатью неприсутствия, вовлечённости во что-то необъяснимое, неземное. Кто знал тогда, двадцать лет назад, что судьба украдёт у него эту простую человеческую радость, заменив любовь её бездушным суррогатом, страстью к тайне…

Яркое солнце ослепило меня, когда Карина решительным движением руки отодвинула плотную штору. Я прищурился и даже прикрыл ладонью белый диск немилосердно сиявшего утреннего светила.

– Вставай, лежебока, ― весело сказала Карина. ― Уже двенадцать часов.

Она поправила волосы, присела рядом со мной на диван и нежно поцеловала меня в уголок губ.

– Пора вставать, ― прошептала она, игриво улыбаясь. ― Я сейчас приготовлю тебе завтрак. И это будет не яичница. ― Карина быстро встала с дивана и, шлёпая по полу босыми ногами, отправилась на кухню.

Солнечный свет залил комнату, и она уже не казалась такой пустой и унылой, как это было вчера вечером. Я потянулся, расправил свои ноги под одеялом и закинул руки за голову. Минуточка блаженства и спокойствия. Как будто ничего и не было – ни загадочного письма, ни поспешного бегства, ни смертей моих знакомых, ни преследователей с неизменной улыбкой инквизитора и стандартным вопросом «где?», ни лежащей в кармане куртки бумаги с моим портретом под жирной, кричащей надписью «их разыскивает милиция». Как бы мне хотелось сейчас, чтобы всё, что я пережил в последние дни, оказалось сном, нелепым ночным кошмаром, созданным моей фантазией ребусом, который не надо решать, а следует забыть, просто отложить в сторону, как бесполезную и наскучившую головоломку.

Карина что-то колдовала около плиты, когда я голодный, наскоро одевшись и умывшись, хотел было ворваться на кухню, чтобы уничтожить обещанный завтрак, но был сразу же с улыбкой и наигранным возмущением выпровожен – видите ли, кулинарное произведение искусства не обрело ещё законченной формы. Смирившись с необходимостью подождать, я решил осмотреть квартиру. Я с любопытством заглянул во все комнаты по порядку. Квартира была пуста. Я прошёл в гостиную и выбрался на открытый балкон. Некоторое время я постоял около проёма дверей, оглядывая с высоты двенадцатого этажа окрестности и не решаясь подойти ближе к низкому ограждению балкона. Потом сделал шаг и ступил на бетонный пол балкона, оперевшись рукой на железные перила. Передо мной раскинулся типичный вид спального района Москвы. Вытянувшиеся ввысь белые башни жилых домов, расчерченные цветными линиями балконов и разделённые жидкой зеленью деревьев, асфальтированными дворами и площадками, машинами и гаражами. Вдали виднелся пруд, окружённый небольшим парком. Я осматривал окружавший меня пейзаж, когда знакомый резкий запах сигаретного дыма отвлёк меня от этого занятия. Я инстинктивно оглянулся. Сзади меня, облокотившись на косяк балконной двери, стоял Полуянов. В руках он держал дымящуюся сигарету.

– Доброе утро, ― сказал Полуянов.

– Доброе утро, ― эхом ответил я, ещё раз отметив про себя особое искусство Полуянова незаметно появляться из ниоткуда. ― Я не заметил…

– Я только что вернулся… Не помешал?

– Нет. Конечно, нет.

Полуянов вышел на балкон и встал рядом со мной.

– Звонил ваш товарищ, майор Сарычев, ― невозмутимо сказал он.

– Что-то прояснилось? ― Я заинтересованно посмотрел в глаза Полуянова.

– Сегодня вечером мы едем на встречу.

– Значит, копия письма Святослава Ракицкого всё-таки осталась у Рыбакова?

Полуянов утвердительно кивнул.

– Если всё пройдёт успешно, сегодня мы её получим.

– Рыбаков так просто согласился её отдать?

– А почему бы нет… Он в этом заинтересован, ― загадочно ответил Полуянов.

Наверное, моё выражение лица говорило само за себя, потому что Полуянов тут же пояснил: