Руслан Передельский - Чугунные облака

Каролина закрыла окно, и холодный сквозняк прекратил кучами заваливать в комнату.

У подоконника остался тёмный слегка заметный след. Его белые грязные кеды. Он всегда их носил. Он был собой. Не мальчик-картонка. Не мальчик-пустышка.

Он имел свой стиль, не боясь показаться окружающим безумцем. Он жил, как хотелось ему. Этого так не хватало Каролине.

«Тук-тук» – Кэр услышала стук в розовую дверь её комнаты. Быстро плюхнувшись на кровать, она взяла книгу в руки и скрестила ноги.

– Войдите – мило крикнула она.

– Каролина, я пришла пожелать тебе спокойной ночи – приоткрыв дверь, мама заглянула в комнату Барби. Она всегда заходила к ней перед сном. Привычка детства. Заботливая мать из всех сил пыталась давать любовь за двоих, ведь отец никогда не желал спокойной ночи дочери. Чаще всего его просто не было дома. Он очень занятой человек, всё своё время отдающий бизнесу. И если уж у него находилось время для дочери, у неё начинался настоящий праздник. Она любила своего отца, по-настоящему – Как прошёл твой денёк? – поинтересовалась мама, подходя ближе к кровати.

– Прекрасно. Мы с Алиной сегодня заказали маникюрщицу к ней домой после уроков – похвасталась Кэр, протягивая ладонь показывая новый фиолетовый маникюр – Говорят, этот цвет сейчас в тренде. А твой день как?

– Отлично, как всегда в делах и заботах – мама засмотрелась в глаза дочери и заметила – Тебя что-то тревожит, я это вижу.

– Ты права… – задумалась Каролина – Давай чисто гипотетически: мне понравился один парень, который не понравится окружающим.

Мама взяла её за руку.

– Ты же знаешь, что в нашей семье главное – чтобы он понравился окружающим. Ты это понимаешь?

– Понимаю… Но… – она не успела окончить предложение.

– Вот и славненько. Сладких снов, дочь – Мама поцеловала её в лоб и пошла к двери. Вдруг, её взгляд словил почти незаметный тёмный след от мужского кроссовка.

Кто-то был в комнате её дочери. Каролина что-то скрывает.

Взгляд застыл на тёмном следе. Мать взглянула на дочь, увлечённо читавшую книгу, затем на след, потом опять на дочь – и вышла, хлопнув дверью.

Каролина, сразу же после хлопка, отбросила книгу в сторону. «Завтрак у Тиффани» не мог нормально восприниматься во время настоящего водоворота мыслей.

Она зарылась в приятное мягкое одеяло и не переставала думать о Валентине. Улыбка. Хрустальные глаза. Спортивный костюм. Улыбка. Хрустальные глаза. Спортивный костюм. УЛЫБКА. СПОРТИВНЫЙ КОСТЮМ. ХРУСТАЛЬНЫЕ ГЛАЗА. Опять его части виднеются в темноте под тёплым одеялом. Чёртова одержимость.

Каролина отбросила белоснежное одеяло на пол и опять подошла к зеркалу, взглянув на своё отражение.

Решено, с этого момента ей наплевать что скажут люди. Она будет жить как захочет, любить кого захочет, и не парится о том, что скажут ее подписчики когда увидят, что она ходит на свидания с гопником.

– Этот вечер – навсегда изменит мою жизнь – улыбаясь сказала своему же отражению Каролина – Сегодня пластиковая кукла умерла. Вместо неё выходит настоящая Кэр.

– Теряешь форму, Макс. /ко-ко-ко-ко/ Бегаешь со скоростью черепахи. /ко-ко-ко-ко/ – возвращаясь домой Макс пинал лежащие на дороге мелкие камни, кривляя своего тренера – Лучше расскажи всем про свой простатит, жалкий старпёр.

Несколько фонарных столбов разместились вдоль улицы и освещали дорогу.

Он один, по другому и не может быть в этом городе. Тишина, которую прерывать решались лишь распинающиеся сверчки сидящие в кустах.

День выдался паршивым. Почти паршивым. 50/50. Подкачка в зале хоть как-то вытянула его из глубокой бездны заполненной рутиной. Одев наушники и включив старый альбом Канье Веста Макс полностью отдался работе. Плохие мысли сами собой улетели через мелкое окно, запускавшее в комнату хоть какой-то свежий воздух.

Его девушка явно морозится. Его любимая ослепительная Кэр даже и глазом в его сторону не ведёт. Что могло случится? Что он опять сделал не так?

Тренировка прошла ужасно. Хуже и быть не может. Старый недовольный жизнью импотент орал будто его разрезают на две части (наверное, в такие времена эта метафора неуместна).

Матч, который прошёл в самый последний день лета был благополучно слит. И ладно бы, если Макс слил его и забыл. Но нет. Каждый бросок, прыжок и шаг проматывался в его голове. Словно с перемоткой, как на старых видеоплеерах. Туда-сюда. Бросок, претендующий на трехочковый – мимо. Туда-сюда. Пас Андрею. Мяч перехватил противник, ловкий и робкий парень смахивающий на монгола. Что этот робкий карлик вообще забыл в баскетболе?

Ему нравилось идти одному по улице и впадать всё глубже в свои размышления. Может быть, сейчас ему это и было нужно.

На встречу, гордо идя перед мужем, вышла мама Адрианы. Строгая неприветливая женщина стандартно для себя одета в невзрачный жакет, на который налипли все известные человечеству виды мусора.

За ней, как гномик-прислуга, коротенькими ножками перебирал муж. Тот ещё хлюпик. Спина жены превышала по ширине его спину в три раза – что тут ещё добавлять.

Быстро поздоровавшись, парочка пошла дальше.

«От этой дамы даже на расстоянии сквозит холодом» – подумал про себя Макс, представив насколько ей сейчас должно быть тяжело. Увидеть столько откровений о своей дочери – не просто.

Пустая дорога, всё той же блеклой чередой серых домов, уходила в совершенно другую сторону, и на её прежнем месте начинался ОН: огромный тёмный парк-гигант, именуемый как «Дубовый». Похождение этого названия весьма простое: тут этих дубов задницей жри.

Идти через парк, когда вчера произошло страшное убийство: странная идея. Но Максу всё равно.

На часах девять часов вечера. В «Дубовом» ни души. Фонари прекратились, и парк превратился в сплошную тьму и дикие заросли.

Густую траву лёгкой седой пеленой покрыл ночной смог, создавая из местного парка типичную декорацию для съёмок мелодрамы о вампирах.

Легко представить, как из-за далёкого дуба выбежит конь, на котором угрожающе будет сидеть Всадник без головы. Парк и правда был похож на Сонную Лощину.

Узкая тропа вела Макса в неизвестную тьму. Тут даже качку-спортсмену станет не по себе. Тишина. Тьма. Сверчки. Лишь звук поющих хором сверчков.

«К-а-а-р!» – закричала ворона сидевшая на высокой ветке, замахав крыльями. Макс вздрогнул. У смелого гордого брутала, по сложившемуся мнению общества, не было страхов. Он должен был всё держать в себе, делая вид что ему посрать на заморочки простых ссыкунов. Но это очень далеко от правды.

Он был арахнофоб, боясь ползающих мохнатых тварей каждой частичкой души. Его бросало в зуд, когда он их видел. Всё тело чесалось. Ну как, видел. Смотрел на картинки в гугле.