Илья Ермаков - Особый заказ в кофейне «Полночь»

На деньги…

Снова и снова!

Пуля – дура! Черт!

Я все еще жив… один из них мертв… осталось два пистолета… я выбираю…

Я выбираю…

Четверка! Еще!

Шестерка! Еще!

Валет! Еще!

Черта с два!

Туз! Играем!

Проклятье!

– Вы должны мне деньги, Федор Михайлович.

– У вас большой долг.

Будь проклят этот заморыш Тургенев! Будь он проклят со своей дерьмовой писаниной! Будь он проклят трижды! Четырежды!

Я снова иду сюда.

Я снова в этом переулке.

Здесь я могу позволить себе распахнуть свою душу и высвободить то мерзкое, что сидит во мне.

– Маркиз де Сад!

– Мы здесь… идите к нам!

– Маркиз де Сад…

Блаженство.

Жесткое блаженство…

Я – грешник. Я – сама похоть. Я – блуд.

И мне больно… и я чувствую эту боль!

Я готов делать это снова, снова и снова… я слышу их стоны, женские крики… там, на улице, они отказывают мне, но здесь я властвую над ними. Они ползают на коленях и делают все, что я хочу!

Ведь я заплатил…

– Вы весь в долгах!

Грех, за который я сгорю в Аду.

– Маркиз де Сад! Давайте же…

Еще! Еще!

Король… Дама… Туз!..

Выстрел и жизнь… или смерть?

Храм Божий. Я молюсь. Я искупаю свои грехи.

– Я – грешник, святой отец… я блудник… я погряз в похоти…

– Да отпустит ваши грехи Господь!

Этот почерк… я слишком много пишу! Рука ноет… Пальцы дрожат.

Проклятье!

Сукины дети!

Дети…

Почему он убьет его? Почему убьет?..

Насильник. Это ответ. Отец насилует сына. Это мотив. Самый лучший мотив.

– Это крайне безнравственно! Нужно убрать… много убрать…

Сукины дети!

Жена.

Теперь у меня есть игрушка, и я не буду ходить в храм, чтобы отпускать грехи свои. Похоть и разврат. Я могу позволить это себе.

– Ты – мой бог! – говорит она, стоя на коленях.

Она боготворит меня. Моя женщина.

Только моя.

И больше никаких обмороков на улице… никакого позора…

Смерть снова близка ко мне. Я вышел из камеры, и сегодня расстрел. Один из нас уже сошел с ума. Он спятил! А я выжил.

Помиловали.

Петропавловская крепость… новая тюрьма… мне дали срок…

Холодно… это плата за грехи… но я не виновен!

Не виновен…

Не виновен…

Чертов Тургенев!

Ссылка…

А сейчас я бегу. Прочь из этой страны!

Прочь от всего! От этой грязи, разврата, фальши и лжи!

Но не от себя самого…

Я снова и снова теряю сознание… уже чаще, а просыпаюсь в дерьме и моче! Ссадины по всему телу. Голова трещит. Все ломит, колит, ноет…

Дрянь!

Я проклят.

Деньги… они хотят слишком много денег…

А я босой. Босой, бедный, нищий, вошь, тряпка, мерзкий…

И я бог. Она ждет меня… она боготворит меня… только она остается со мной, только она одна…

С ней я не испытываю того стыда. С ней я живу.

Маркиз де Сад… я такой навсегда. В этом моя сущность.

Кашель… злостный и дикий… кашель постоянно… я не могу говорить, тяжело дышать…

Смерть обнимает меня.

Эту зиму мне не пережить.

Я умираю не первый раз, но последний. Сегодня уже навсегда.

Через месяц весна… но ее солнца мне не увидеть.

Смерть пришла за мной. И я иду с ней, как равный.

* * *

Туман рассеялся, и я оказался на первой ступеньке лестницы. Рядом сидит кукла в красном и мило мне улыбается.

– С возвращением!

Передо мной появилась Клеопатра.

– Как вам путешествие? – поинтересовалась она.

Это было…

– Невероятно… слишком странно, но до жути интересно…

– Отдохните. Вам следует сделать перерыв.

Еще хочу!

Это чувство… я будто становлюсь другим человеком. Я проникаю в его разум, в его жизнь, я проживаю всю жизнь внутри его сознания…

– Как долго меня не было?

– Два часа, – кошка запрыгнула на барную стойку и подвинула ко мне лапкой стакан с водой, – у вас еще есть возможность совершить одно путешествие этой ночью.

Всего одно.

– И я смогу прийти завтра? – спросил я, сев за барную стойку и взяв стакан.

– Безусловно.

Вода оказалась холодной и приятной. Я быстро осушил стакан.

– Много у вас было посетителей? – почему-то вырвалось у меня.

– Я не могу разглашать личную информацию своих посетителей, – спокойно ответила Клеопатра, моргнув, – условия конфиденциальности соблюдаются для всех без исключения.

– А есть те, кого вы не пускаете в свой музей?

Клеопатра не ответила. Она быстро сменила тему разговора:

– Вы собираетесь путешествовать сегодня снова?

– Да!

– Выбирайте экспонат.

Я уже знал ответ.

Путешествовать в подсознания других писателей мне понравилось. Был еще один человек, разум которого мне не терпелось посетить.

– Хемингуэй.

Чашка кофе снова возникла передо мной. Надпись гласила: «Приятного пути».

– Все готово.

На ступеньках снова заклубился дым.

Я встал и направился к лестнице. Еще одно путешествие… всего одно на сегодня, а завтра ночью я приду снова!

Я хочу посетить все подсознания…

Это стало моим личным наркотиком. Я познаю то, чего никто не познал до меня. С этой ночи я отличаюсь от остальных людей этого мира.

Они не бывали в бессознательной стороне разума Гоголя и Достоевского! Сегодня еще Хемингуэй и домой…

* * *

Они хотели девочку, но я – мальчик.

Я не оправдал их ожиданий, вернее… ее ожиданий. Моя мать не желала увидеть паренька с члеником между ножек, когда меня показали ей.

Розовые и голубые платья. Хвостики, косички и челки.

Длинные носочки и туфельки. И так на улицу! В люди!

Все равно никто не замечает разницы в таком возрасте…

– Эрни!

Даже не Эрнест…

– Эрни! Милашка!

– Солнышко!

– Голубка!

Членик болтается под этим платьем…

Я хочу играть с ребятами, бегать с ними, купаться… нет! Я – девочка. Я не мальчик… для нее.

Странная женщина…

Я ненавижу свою мать.

Чертова сука, которая украла у меня пацанское детство.

Отец учит меня рыбачить и охотиться. Мне это нравится. Только я рядом с ним я чувствую себя тем, кто я есть – мужчиной. Что он говорит о ней? Ничего. Отмалчивается.

Женщины в нашей семье… со сдвинутой «крышей».

Мы стреляем в дичь… мы забрасываем сети и удочки… ведро рыбы, крючки, хлеб и пиво…

Никаких платьев!

Эрни больше нет.

Дед подарил ружье. Настоящее ружье!

Я счастлив… я всегда хотел…

Это подарок настоящему мужчине!

Они уважают меня, они любят меня, они гордятся мной… не то, что мать!

Но отец… взял и выстрелил в себя из того ружья… зачем?

Его нет… больше нет…

Самоубийцы попадают в Ад. Так говорит мать. Я ей не верю.

Он был одним из немногих, к кому я по-настоящему привязался в этой жизни. Теперь я остался один. Свой путь мне придется продолжить самому.

Смерть – мой верный спутник по жизни. Она всегда рядом. Она постоянно напоминает о себе. Авария, пожар, пули и клыки в теле.