Альбина Нури - Другие хозяева [СИ litres]

Оказывается, проведенные на кухне часы – горькие, безрадостные, когда Илья чувствовал себя непоправимо одиноким, но вместе с нем страшащимся, как бы это одиночество не нарушило появление пьяной матери или ее приятелей – застряли в памяти, никуда не делись.

Былое, давно прожитое и похороненное, ожило: Илья слышал за закрытой дверью обрывки мелодий, громкие голоса, хохот, неясные шорохи, стуки, шаги. Он стоял посреди каморки размером с собачью будку и спрашивал себя, как тут оказался? И почему именно здесь?

Тоска, глухая и ноющая, как зубная боль, охватила его, и до Ильи, наконец, дошло. Нижний мир, наверное, способен принимать облик твоего личного ада. Илья очутился там, где хотел оказаться меньше всего, потому что именно в этом месте ему будет хуже, чем где бы то ни было.

Он посмотрел в окно. Перед ним был не обычный ночной город: никаких фонарей, окон напротив, машин, приткнувшихся возле подъездов. Тьма, чернота, пустота – вот что он видел, а звуки за стеной издавали обитатели Нижнего мира, пока, к счастью, скрытые от него.

«Они знают, что я тут?» – подумал Илья, глядя на дверь.

Тонюсенькая, с фанерой, приколоченной на месте выбитого стекла, она выглядела ненадежной и хлипкой. При желании такую можно выбить в два счета.

Если затаиться, сидеть тихо (именно так, как Илья и привык в детстве, чтобы не привлечь чьего-то недоброго внимания), можно надеяться, что твари, бродящие снаружи, не заметят, не придут, не навредят… Только вот разве за этим он сюда явился? Для того берег силы, чтобы растратить их на борьбу с собственным малодушием?

Идея, что пришла ему в голову, когда он находился еще в своем мире, была проста, ничем не подтверждена, но, возможно, спасительна. Ради нее, ради этой идеи и надежды, которую она давала, Илья и согласился оказаться в Нижнем мире добровольно, потому что иного способа спасти себя и других не видел.

Лаффолков в подлунном мире четверо; как сказал «Миша», четыре – особое число. Сильное и мощное.

Но ведь и их, людей, теперь в Нижнем мире тоже четверо! Возможно, все вместе они тоже обладают силой, и, объединившись, сумеют вернуться?

Люди и лаффолки поменялись местами, близких Ильи изгоняли, выдавливали в Нижний мир по одному – непонимающих, растерянных, измученных, испуганных.

Но Илья, в отличие от родных, знал, что происходит, и ему нужно найти маму, Мишу, Лелю, чтобы попробовать обратить процесс вспять.

Осмотрев свое вынужденное обиталище повнимательнее, Илья увидел, что покинуть его можно только одним способом – через дверь. Окно оказалось чем-то вроде муляжа: картинка на стене, просто черный прямоугольник, небрежная и грубая имитация.

Илья направился было к двери, но замер, не решаясь открыть. Как искать мать в Нижнем мире, он понятия не имел – наверняка он колоссален, запутан и опасен, как яма со змеями. Илья и не надеялся сориентироваться в лабиринтах кошмарного, загадочного места, он лишь хотел верить, что сработает принцип притяжения. Ведь он и остальные – люди, инородцы в Нижнем мире. Илья надеялся, что это поможет им отыскать друг друга.

Что-то подсказывало ему: все может получиться, ведь энергия – всегда первична, а сила намерения велика. Однако, стоя возле двери, Илья сознавал, что не может заставить себя открыть ее.

Даже руки поднять не может.

Чувство безысходности навалилось, поглотило – такое всеобъемлющее, что он согнулся под его тяжестью, сжавшись в комок.

Все самое плохое, что Илья мог чувствовать и помнить, о чем мог думать, пришло к нему в ту минуту.

…Мать в бешенстве кричит на него, семилетнего, от нее пахнет кислым вином и сигаретами, и капельки слюны попадают Илье на лицо.

…Очередной хахаль матери дал Илье пощечину, толкнул о стену так, что голова потом еще долго болела, а она сделала вид, что не знает об этом.

… Мать нашла и пропила с дружками деньги, который Илья заработал за несколько месяцев, подметая дворы, моя машины и полы в подъездах. Он копил на подержанный ноутбук, и нужная сумма уже была собрана.

Позабытые дни рождения и пропущенные школьные праздники; жгучие, как крапива, обиды и мимолетом нанесенные оскорбления, нищенская одежда, постоянные издевки, черная неблагодарность, насмешки, нежелание защитить своего ребенка – оказывается, Илья ничего не забыл, не простил! Такое не прощают.

Он не может отправиться на поиски матери, потому что не хочет видеть эгоистичную, ничтожную, но вместе с тем жестокую женщину, лишившую его детства. Никогда.

«Илюша, они этого и добиваются, они лгут! Разве ты не понимаешь?»

Голос Томочки прозвучал так ясно, что Илья вскрикнул и завертелся на месте, оглядываясь: откуда она тут? Как сюда попала?

Нет, конечно же, нет здесь Томочки. Но то, что она как-то сумела достучаться до него, встряхнуло Илью, отрезвило. Томочка права! Только это врагам и нужно: погасить свет в его душе, чтобы злость и ненависть камнями утянули Илью на дно, не позволили выплыть ни ему, ни его родным и близким.

– Мама! – громко позвал он, перекрикивая звуки за дверью, заглушая собственные воспоминания о дурном. – Мама, я иду! Я люблю тебя!

Сказал, зная, что это правда. Гадкие сцены из прошлого, атаковавшие его голову, поблекли, когда он подумал о том, как искренне мать раскаивалась, как мужественно боролась с болезнью, чтобы не стать обузой сыну; как старалась хоть чем-то порадовать его, угодить, загладить вину. Вспомнилось письмо, которое мама, немного оправившись после инсульта, целый день выводила непослушной левой рукой: неуклюжие квадратные буквы кричали, умоляли о прощении.

И он простил. Давно уже простил!

Не медля ни секунды, более не сомневаясь, Илья взялся за ручку и потянул на себя дверь, продолжая призывать мать, всем сердцем веря, что она услышит и отзовется.

А дальше случилось то, на что он и не рассчитывал. Дверь отворилась, и Илья очутился в больничной палате – точной копии той, где несколько недель лежала мать, когда ее разбил инсульт.

Мама и сейчас была здесь: сидела на кровати, с ужасом глядя на открывшуюся дверь.

– Я нашел тебя! – воскликнул Илья.

Она всматривалась в его лицо, и он подумал, что придется успокаивать мать, объяснять, что он – это он, и вреда ей причинять не собирается. Но ничего этого не потребовалось.

Мать сразу, в следующий же миг безошибочно поняла, что перед ней не оборотень из Нижнего мира, а ее сын. Встала с кровати, поковыляла к нему так быстро, как могла. Они обнялись, мать припала к нему, крепко обхватив здоровой рукой.

Увечье матери осталось при ней и в Нижнем мире, но даже с неподвижной, мертвой рукой, еле ходящая, почти немая, она была лучше, ближе, живее рафинированной копии, что заняла ее место.