Валентина Осколкова - Дверь Ноября

– Это в смысле на цепочке висит? – фыркнула Янка, поднимаясь на ноги и поспешно заправляя рыбку за ворот.

– Это в смысле она связана с твоим сердцем.

– Что?!

– Я связал рыбку с твоим сердцем… тогда, – скороговоркой выговорил Тот и, не дожидаясь очевидного вопроса «когда?», добавил: – При первой встрече, когда ты…

– Я поняла, – ровным голос ответила Янка и какое-то время бездумно смотрела, как Тот переминается с ноги на ногу – босой, нетерпеливый… А потом спросила вдруг: – Тебе не холодно?

Это был самый идиотский вопрос, какой только пришёл ей в голову.

– Ну… нет, – Тот пожал плечами даже как-то виновато, мол, рад бы мёрзнуть, как все нормальные люди, а как назло, не получается!

– Ты же в ботинках был? – полувопросительно сказала Янка, пытаясь понять, не приглючились ли ей те ботинки. – И ещё с какой-то штукой…

– Да там всё, – Тот мотнул головой в сторону лестницы. – Я разулся. Мне так проще, когда, ну… архэ добываю. Как это там зовётся… психологически проще, во!

– А зачем тогда ботинки?

– Ну, если кто меня увидит… Кигуруми и кигуруми, что такого, все уже как-то привыкли к «этим сумасшедшим анимешникам». А вот когда босиком… Да даже если я буду в отглаженных брюках и белой рубашке с галстуком, босиком я всё равно вызову самые страшные подозрения. Кто в дурку позвонит, кто ментов позовёт, кто просто привяжется – не сбежишь…

– И ты ни капельки не мёрзнешь.

Она хотела спросить другое. Но на самом деле уже спрашивала. «Ты вообще человек?!» – «Э-э… Не факт».

– Не-а. Не умею. Ни капельки. Но… пойдём, обуюсь, ладно. Вдруг кто увидит ещё.

Они поднялись по лестнице ступенек на десять. Как раз здесь валялись ботинки Тота – он их даже не удосужился развязать, только сдёрнул шнурки с верхних крючков. На ступеньке выше поперёк дороги лежал и тот непонятный треугольный чехол.

…Пока Тот обувался, Янка поднялась до моста, но не шагнула внутрь. Точнее, подалась вперёд всего на секунду и сразу же отпрянула, потому что в голове взорвалось: «Нет-нет-нет, только не она!» – и Янка бросилась к Тоту, вцепилась ему в плечо, подхватила со ступенек чехол…

– Эй, ты чего? – Тот чудом удержался на ногах.

Янка потащила его вниз и только на земле в себе силы ответить:

– Т-там… Лена. Она меня преследовала, понимаешь?! Она что-то знает! Она только поднялась на мост, а я сразу – вниз… Быстрей! Нам надо… отсюда!

Пока Тот переваривал сумбурное объяснение, Янка озиралась, прижимая к груди чехол, в котором прощупывалось что-то вытянутое, твёрдое и тяжёлое. Укрыться, как назло, негде, автобуса нет, не уехать, не сбежать… Броситься на дорогу ловить попутку? Да тут такой поток машин, что собьют и не заметят! Посёлок – и люди – остался на той стороне, Лена отрезала единственный путь туда… Что делать?!

На мосту кто-то гавкнул – басовито, гулко, эхо подхватило звук. От этого Тот вздрогнул и очнулся. Посмотрел на Янку, по сторонам, снова на Янку, куснул губу и кивнул:

– Ну, тогда давай двигать отсюда, пока… Ладно. Или ты автобус подождёшь?

– Смеёшься?!

Нутро как мокрую тряпку выкручивали невидимые ледяные руки, и Янка была готова бежать куда угодно, только бы ускользнуть от Лены.

И они побежали – по узкоколейке, к виднеющемуся вдалеке высокому бетонному забору.

У запертых ворот Янка задохнулась от резкой остановки и собственного бессилия: пути нет!

Тот огляделся и решительно потопал вдоль забора, который уже через несколько шагов перестал казаться неприступным. Обветшалый, кое-где проломленный… Подходящая по размеру дыра нашлась шагах в двадцати от ворот.

На территории ощущение заброшенности усилилось во сто крат. Огромные ангары, низкие, но бесконечные в длину заводские корпуса, какие-то вышки и трубопроводы… И везде ржавчина, пыль, осколки, мусор, граффити на стенах и ни одного целого окна. Сначала Янке показалось, что они с Тотом вывалились в Ноябрь, но всё-таки воздух был другой. Живой?..

– Слушай, – Тот наконец-то отобрал порядком оттягивающий руки чехол. – Ты… пойдёшь со мной? Честно говоря, дальше без рыбки я справлюсь… наверное. Но проверять как-то не хочется, понимаешь?

Выражение глаз под капюшоном прочитать было совершенно невозможно, а вот ёж смотрел пристально. И просяще.

«Отличный выбор – угодить в пасть чудовищного пса Лены или отправиться в мёртвый город Ноября!»

– А…

– Я тебя проведу и выведу обратно. Если хочешь – прямо в тот твой парк. Я не дам тебя в обиду, обещаю. Защищу… А ты просто посмотришь, побудешь рядом. Хорошо?

«Защитишь… от кого?!» – хотела спросить Янка, но ёж смотрел так трогательно, что язык не повернулся, и Янка только кивнула.

Ёж радостно кивнул в ответ, и Тот торопливо объяснил:

– Здесь, в забытом месте, уйти проще всего. Мир не держит, понимаешь? Ты не бойся ничего, и сейчас, и… там. Только глаза закрой, ладно?

Янка послушалась.

– Иди сюда, – позвал Тот.

Янка сделала четыре шага и только после того, как Тот шепнул: «Открывай, всё» – поняла, что самого перехода не заметила.

Здесь снова было утро… или вечер – солнце висело над горизонтом. Маленькое, холодное, тускло-красное. Мёртвый город вырастал под ним из земли зубчатым силуэтом, ветер нёс пыль, смешанную с колким первым снегом, вокруг разливался синий холодный сумрак – и ни одной живой души вокруг. Пустынно, холодно… мертво.

Помимо воли в памяти всплыло:

«– Мы… где?

– С этой точки зрения… ну, нигде».

Янка натянула капюшон поглубже и прижала руку к груди – там даже сквозь ткань грела рыбка. Ей было неважно, где – нигде – Янка находится.

– Ну, потопали, – скомандовал Тот. Ему вся эта тягостная атмосфера явно была нипочём.

«Интересно… а он здесь живёт? – подумала про себя Янка, идя следом. – В обычном мире он, кажется, бывает не часто… Да и что ему у нас делать?»

Тот был слишком странен для обычного мира, а вот в роли единственного обитателя Ноября смотрелся в самый раз.

– А куда мы идём? – не выдержала Янка минуты через три. Город не приближался, оставаясь где-то слева, под красным солнцем.

Тот вместо ответа махнул рукой. Янка всмотрелась в пустырь – глина, земля, иней, кое-где пятна сухой травы, почти рассыпавшейся в труху, остатки разбитых дорог, словно все они были просто скинуты сюда за ненадобностью, как в чулан… Наконец сквозь всё это проступила полосатая лента шпал, серебристые змеи рельсов, и Янка выдохнула, догадавшись:

– К рельсам, да? А потом?

– А потом в город.

– Но… мы же сейчас идём в другую сторону!

– Мы идём к рельсам.

Янка ещё раз посмотрела на рельсы – в кои-то веки не ржавые! – потом на город…

– Да вон же он виден, тут не заблудишься!

Тот повторил за ней: посмотрел на рельсы, на город, – а потом вздохнул и медленно, терпеливо, как маленькому ребёнку, объяснил: