Рита Лурье - Любовница бури

Поль так погрузилась в свои воспоминания, что появление темной фигуры, отделившейся от колонны, напугало ее. Она отшатнулась в сторону и выставила перед собой револьвер, когда услышала голос француза.

– Эй! Змейка! Полегче!

И девушка бросилась на шею старому другу, позабыв даже о том, как отвратительны ей человеческие прикосновения. Отросшая за годы борода Паскаля неприятно пощекотала Поль шею и она опомнилась, отстранилась и отвернулась, смахивая выступившие на глазах слезы.

Змейка… Когда последний раз кто-то называл ее этим прозвищем? Его придумала Сюин, когда им всем понадобились секретные позывные. Она сказала тогда, что Поль – пустынная змейка, такая же изящная и проворная. Поль, конечно, польстила подобная характеристика, хотя она изо всех сил старалась вытравить из себя все, связанное с детством, проведенным среди песков. Спасибо, что верблюдицей не окрестили за упрямый нрав. Несправедливым было и то, что Фалеха, также приехавшего из Алжира избавили от подобных неприятных ассоциаций. За любовь к искусству и явный талант к живописи темнокожий парень обзавелся позывным «маляр».

Поль оглядела Паскаля с ног до головы и сделала неутешительный вывод, что время его не пощадило – помимо густой темной бороды он обзавелся глубокой морщиной на лбу и внушительными мешками под глазами. Впрочем, глаза его были по-прежнему юными, горели, как два огонька. Даже после всего, что случилось. Не с ним. С Кэт.

Мужчина тоже осматривал старую подругу и, судя по его восторженному взгляду, напротив, счел перемены в ней куда более положительными.

– Ты… очень похорошела, – игриво сказал он и Поль, хотела по-дружески стукнуть его в плечо, как раньше, но сдержалась, – тебе идет быть взрослой. И не прикидываться мальчишкой.

Поль фыркнула. Все-таки он не изменился, все также падок до женщин и всего, связанного с ними. И ей захотелось о многом его расспросить, но все эти разговоры стоило отложить на когда-нибудь, которое наступит никогда. Слишком много опасных тем и острых углов.

– Давай к делу, – сухо сказала она, старательно заталкивая все бурлившие внутри эмоции в самый далекий ящик, который она держала тщательно запертым все эти годы, – тут можно говорить?

Она опасливо огляделась.

– Ох, мон шерри, ты все такая же, – с улыбкой проговорил Паскаль и тоже посерьезнел. Он хотел взять Поль за руку, но она отодвинулась в сторону и посмотрела на старого друга взглядом испуганного зверька. Француз медленно, понимающе кивнул, и пошел впереди нее к зданию музея. Он свернул за угол, извлек из кармана ключи и вскрыл какую-то каморку, оказавшуюся хранилищем садового инвентаря для ухода за прилегающим парком. Поль всегда поражалась его умению находить самые укромные местечки там, где казалось совершенно негде спрятаться. Видимо, он уже довольно давно в Риме и успел тут все основательно разведать и подготовить почву для предстоящей работы. Работы, в которой она участвовать не будет.

– Что повлияло на твое решение? – прямо поинтересовался мужчина, перевернул пару ящиков, чтобы можно было на них сидеть, и ловко примостился на ближайший к себе.

– Мое решение не поменялось, – заявила Поль, – но случилось кое-что…

Француз посмотрел на нее с плохо скрытой тревогой. Девушка легко догадалась, что зная ее умение влипать в неприятности и довольно вздорный когда-то нрав, Паскаль подозревает ее в том, что она уже самостоятельно выпустила кишки цели их охоты без всякого суда и следствия, и теперь подбирает слова, чтобы в этом признаться. К счастью, мужчина ошибался. Поль слишком много сил и труда приложила, налаживая простую человеческую жизнь, чтобы снова утопать по локти в человеческой крови. И не важно, что кровь принадлежала одному из самых мерзких людей, которых она встречала в своей жизни.

– Сначала ты, – сказала девушка, не решившись сразу рассказать о своей встрече с призраком прошлого.

– Хорошо. Я знаю, как ты любишь перебивать, но выслушай все внимательно и хорошенько подумай, – с непривычной для него серьезностью заговорил Паскаль и извлек из-за пазухи куртки-авиатора толстую папку с бумагами, – посмотри. Меня там не было, но перед тем, как мы начнем, я должен получить твое подтверждение, как… свидетеля, – последнее слово далось ему тяжело.

Поль взяла протянутую папку и ей по спине словно хлестнули холодным жестяным прутом. Она вся напряглась, вглядываясь в лицо на фотографии, и не удержалась, чтобы прочитать вслух.

– Подозреваемый, Альфред Гюнтер Вольф, оберштурмбанфюрер, начальник лагеря Гюрс в 42-43 году. Военный преступник… Зачем это, Паскаль? Думаешь, я забыла кто это?

Француз тяжело вздохнул и забрал бумаги из рук девушки.

– Я не вершу самосуд, – медленно и тихо сказал он, – сейчас я работаю на правительство США. Они хотят, чтобы он предстал перед судом, за… – он запнулся и, пропустив окончание предложения, перешел к другой теме, – я должен все хорошо проверить, прежде чем приступать к делу. Посмотри вот эти фотографии.

Поль неуверенно взяла несколько довольно мутных фотографий, которые и без того сложно было разглядеть в свете тусклой лампочки сторожки. Человека на них было почти не узнать, он носил просторный белый льняной костюм, прятал лицо за очками и широкополой шляпой.

– У нас появилась информация, что сейчас он находится в Риме. По непроверенным данным, он может планировать сбежать на Корфу, где, вроде как, скрываются сторонники Муссолини, которые могут ему помочь.

– Я не давала своего согласия, – аккуратно напомнила Поль.

– Послушай, – Паскаль совершил новую попытку ухватить бывшую коллегу за руку, но девушка оказалась проворнее, – ты же понимаешь, как это важно для меня. Ты всего лишь должна будешь его опознать. Опознать, Полли, не убить.

Поль тяжело вздохнула и помассировала пальцами ноющие виски.

– С каких пор ты работаешь на Штаты? – постаралась она перевести тему, но тщетно. У каждого из них были определенные границы, которые они не планировали нарушать в этом разговоре и сейчас она натолкнулась на стену, старательно возведенную Паскалем. Ей как-то хотелось выразить ему сочувствие или хотя бы жалкую солидарность, но она не знала как. Все слова мгновенно показались какими-то глупыми. Перед глазами стояла белозубая улыбка Кэтрин, ее неизменная фотокамера, которую она везде таскала за собой; ее красивые светлые волосы. И грубые руки, которые на глазах у Поль срезали эти волосы, а потом неаккуратно, рваными клоками выбривали голову девушки. Пока она сидела с серьезным, невозмутимым лицом, насмешливо улыбаясь в лицо своим палачам. Храбрая и звонкая.

Поль вздрогнула и постаралась взять себя в руки, чтобы ничем не выдать французу нахлынувшую на нее сентиментальность. Слишком много воспоминаний. Слишком много призраков прошлого. Кстати, о призраках.