Юлия Сова - Путь веры

Исподтишка девушка всё-таки посматривала по сторонам, и отмечаемые ею детали, подчёркивающие статус хозяина квартиры, не могли оставить её равнодушной. Время романтических выспренних фантазий осталось в прошлом, казалось, безвозвратно канув в новостях комсомольских будней, не менее романтических, но возвышенных исключительно, как гора Пик Коммунизма. Но душа, ну что с ней поделаешь, желала другой романтики. Тянулась к красоте так активно забываемых народом балов, роскоши вееров, звону драгоценностей на прекрасных дамах. Где же она это видела совсем недавно?.. Ах, да! Кино! И тут Таня, как будто очнулась от морочного забытья, наткнувшись на взгляд Андрея Васильевича, устремлённый ей в глаза. И она могла бы поклясться, что никогда прежде не испытывала такого животного ужаса. Тёмные, почти чёрные глаза старика, как вязкая, густая и живая субстанция, тянули из неё энергию. Её вдруг начало мутить, похолодели руки, сжало затылок. Таня сидела, но, на всякий случай, схватилась за край стола, чтобы не упасть.

– Отец, там Гуля, кажется, что-то разбила опять, – прервал молчание Роман.

– И я что-то слышал… – громко отодвинув стул, Андрей Васильевич поднялся из-за стола. – Схожу, посмотрю, – слегка улыбнулся он и вышел из комнаты.

Таня и Роман остались вдвоём. Девушка быстро пришла в себя и теперь совершенно не понимала своё недавнее состояние. В глубине квартиры раздался лёгкий хлопок. Она посмотрела на Рому, но тот никак не отреагировал. Решив не заморачиваться, Таня попыталась вспомнить, что только что происходило. Вот минута, как нет с ними рядом отца Ромы, а у неё такое чувство, что она только что вышла из кинотеатра, и это всё ей кажется, всё не взаправду.

– Интересный у тебя папа, – негромко сказала она жениху.

– Не то слово, Танюш. – Роман обнял её, но тут в комнату вернулся отец.

Сев за стол, посмотрел на молодых: – Ну, Рома, и как же вы познакомились?

Роман, словно нарочно, сел у Тани за спиной и, казалось, хотел спрятаться за ней от отца, но едва поймал его взгляд, тут же ожил и, как заводная игрушка, с напускной весёлостью принялся рассказывать об их с Таней знакомстве.

Однако Андрей Васильевич ни разу не улыбнулся «весёлым историям» сына и, наконец, прервал его на полуслове.

– Всё это лирика. Имеете право, вы молоды, но женитьба – серьёзный шаг. Ты знаешь, сын, в нашей семье не разводятся.

– Знаю…

– Где вы собираетесь жить?

– Ну как, здесь, конечно. В моей комнате!

Таня поёжилась. Перспектива жить в этой квартире, вопреки логике, её не то что не радовала, но откровенно пугала. Тем более жить вместе с этим суровым стариком со странным тяжёлым взглядом и к тому же, кажется, не обрадованным её появлением.

Тем временем мужчины продолжали обсуждать предстоящее событие.

– Займёте материну комнату, твоя слишком мала.

– Но… – Роман попытался было возразить, но отец предупреждающе поднял ладонь, показывая, что споры бесполезны.

В гостиную снова вошла Гуля, теперь с подносом с чаем и пирожными. Домработница по-прежнему не поднимала ни на кого глаз, но Таня заметила, что женщина заплакана, а на щеке явное красное пятно и ссадина. Тогда она не придала этому особого значения, подумав, что та где-то ударилась.

Семья Тани была из «простых». Отец переехал в столицу из деревни, женившись на её матери, москвичке в первом поколении, семья которой случайно зацепилась в столице. Между перспективой беспробудно пьянствовать или неизвестностью однажды он выбрал второе, и хотелось бы сказать, что поступил дальновидно и смело, но в этой решимости оставить привычное ради новизны было больше отчаяния и гонора юности, поддавшейся победоносным настроениям времени, чем осознанности. Жили бедно, в бараке, разделив комнату надвое занавеской из сшитых простыней. Одну половину комнаты занимали молодожены, вторую родители.

Фамилия отца была Кукин и матери всегда казалась неблагозвучной. Сама она была Лиманской, по одесским родственникам своего отца, и фамилию «покрасивей» дала дочери. Татьяна в принципе была равнодушна к благозвучности фамилий, но за решение матери была благодарна. С отцом отношения не сложились с юности, так как папа отказывался верить в возможность разума у женщины в принципе, а над карьерными устремлениями дочери откровенно смеялся. Тем не менее пример выгодного отличия и превосходства мужчин над женщинами продемонстрировать своей семье не сумел. Поначалу трудился разнорабочим на стройке, потом автомехаником, пока окончательно не спился.

О так называемой родовой программе, связанной с фамилией, Таня никогда не задумывалась, но не могла не заметить, что во многом, как бы ни пыталась этого избежать, повторяла материнскую судьбу. Мать рассказывала, что после войны мечтала пойти ещё учиться, поступить в университет. Реализоваться в великой стране, которую всем сердцем обожала, не только как мать, но и приносить обществу пользу делом. Однако пришёл 48-й год, и, поддавшись радостной эйфории от Великой Победы, не задумываясь, Ирина Васильевна Лиманская приняла предложение Ивана Петровича Кукина. Через некоторое время родилась дочь, и… Началась бесконечная бытовая рутина. Беззаботность юности вскоре ушла, едва стих марш Мендельсона и раздался первый детский крик. Ирина Лиманская как-то незаметно превратилась в Ирину Кукину, обабилась, «поплыла»…

…Родители Тани с радостью дали согласие на брак дочери, да ещё и с таким приличным перспективным москвичом, и после свадьбы молодые переехали к Роману. Свадьбы, вопреки Таниным ожиданиям, толком не было. Так, ресторан, двадцать человек гостей и стандартные подарки молодожёнам. Никакой романтики, как повелось с первых дней знакомства, так на протяжении всей жизни, не случилось. Таня, от природы наделённая мягкими приятными чертами лица, с каждым днём всё больше бледнела и грубела. Когда-то проснувшаяся было чувственность испарилась и забылась, и она безо всякого сожаления закрыла для себя тему сексуальности навсегда. Любовником Роман оказался крайне примитивным, удовольствие в постели жене доставлять и не думал, а все ухаживания, так скоро начавшиеся и стремительно приведшие в ЗАГС, остались в прошлом, едва молодые получили штампы в паспорта.

Поженившись, Таня и Роман заняли, как было сказано отцом, бывшую комнату Роминой матери. Они с Андреем Васильевичем имели разные спальни, две раздельные комнаты через стенку. Роман не позволил будущей жене принимать участие в устройстве их комнаты, сказав, что мебель перенесёт сам, и впервые Таня вошла туда после свадьбы. На первую брачную ночь, оказавшуюся Голгофой её сексуальной жизни. Тогда у молодого мужа ничего не получилось, и они списали это на то, что он переволновался и устал или слишком много выпил. Однако и в следующие супружеские ночи стало ненамного лучше. Но откуда же молоденькой советской девчонке знать, какими должны быть сексуальные отношения? Она могла ориентироваться только на киношные сказки и свои ощущения. Поэтому в очередной раз, подавляя в себе плотские желания и инстинкт, подсказывающий телу источники наслаждения, снова и снова отдавалась в ходе, не позволяя себе ни расслабления, ни проявления истинных чувств.