Сандра Тэйл - Сон во сне

По пути из комнаты Эвелин, идя по коридору и спускаясь по лестнице, между Арчибальдом и Лиззи произошел разговор:

– Лиззи, как ты считаешь, нужно вызывать врача? – с беспокойством в голосе спросил Арчибальд.

– Еще рано, Арчи, температуры нет, у нее лишь легкое недомогание, – успокоила его Лиззи, хотя что-то в состоянии девушки не могло успокоить ее саму.

– Хуже не станет?

– Будем пока наблюдать, дадим Эвелин какое-то время, чтобы отлежаться, может, все не так страшно, и скоро все пройдет само собой. Если, по какой-то причине, ей станет хуже, я сама отправлюсь в город за врачом. И не важно, будет это день или ночь, я его за шиворот сюда приволоку.

Арчибальд откинул полы своего пиджака и засунул руки в карманы брюк, шумно вздыхая, его ноздри расширились.

– Ладно, Лиззи, не будем пока паниковать, посмотрим, может, Эвелин действительно через несколько дней станет лучше.

– Станет, мой мальчик, обязательно станет!

Лиззи отправила поднос на кухню, затем посмотрела на парня. Тот был очень серьезен, и о чем-то сосредоточено думал.

– Арчи, ты ни в чем не виноват, я тогда не со зла сказала, что зря вы бегали в парке, – Лиззи мягко взяла парня за локоть, – я просто поругалась, но страшного в этом ничего нет.

– Я просто переживаю, чтобы у нее снова не появилась пневмония, как пару лет тому назад. – Арчибальд погладил себя по голове, проведя пальцами по темным волосам.

– Ты не думай об этом, и ничего не будет, мысли могут воплощаться в жизнь, – сказала ему Лиззи, – лучше думай о том, что Эви поправиться, и что ей скоро станет получше. Все, что мы пока с тобой можем делать, – это ждать. Это очень непросто, но мы должны быть с тобой сильными, ради нее, договорились?

– Договорились, – Арчибальд освободил одну руку из кармана, чтобы приобнять Лиззи. Для этого ему с его ростом пришлось чуть наклонится для обхвата плеч низенькой женщины. Ей это было приятно, и она чуть примкнула к груди юноши. – Отцу будем говорить?

– Я думаю, пока не стоит его беспокоить, скажем, что ей просто нездоровиться, ведь пока так и есть.

– Хорошо, будем ждать.

– Будем ждать.

Подбодрив друг друга таким образом, Лиззи и Арчибальд разошлись в разные стороны, каждый по своим делам.

Лиззи приступила к остальным свои обязанностям, а Арчибальд вернулся в библиотеку, где он выпил поданный ему кофе и съел пару сэндвичей. Он решил остаться верным своим планам касательно посещения юридической фирмы, дабы отвлечься и развеять свои мысли.

Арчибальд красиво приоделся, велел слуге подать ему машину, и затем уехал в город.

Как это не прискорбно, но легче Эвелин не становилось.

Каждую ночь девушка стала видеть один и тот же сон, точь в точь, и все в нем было по-прежнему. Все та же мрачная неприятная комната, и все тот же зловещий коридор с присутствием потусторонней силы, а верными компаньонами девушки оставались тревога, страх и одиночество.

Изменилось только одно обстоятельство – Эвелин немного осмелела.

Девушка решилась выйти в коридор, проигнорировав страх глубоко внутри себя, потому что любопытство в конец его пересилило. Устав бояться, девушка решила пробудить в себе мужество и решиться на действия.

Появившись на коридоре, Эвелин прошлась чуть вперед, медленно, осторожно, но уверенно. Делая шаг за шагом, девушка пристально всматривалась в пространство, прислушиваясь к звукам.

На девушке было одето пышное черное платье, ее плечи были слегка оголены, но окружены тонкой вуалью, мягкие ткани струились на корсете и юбках, переливались под светом канделябров. Такое вычурный и откровенный наряд Эвелин ни за что бы не осмелилась сама надеть. Она появлялась в этом платье во сне каждый раз, оно также оставалось неизменным, как и все вокруг.

Девушка кралась по коридору, чуть приподняв руки верх, будто она боялась на что-то наступить. Она пока не чувствовала ничьего присутствия, и это настораживало. Будто нечто затаилось, и застыло в жутком предвкушении.

Эвелин начала понемногу чувствовать покалывания по всему телу, по мере ее продвижения по коридору, которое стремительно перерастало в острое жжение. Бросив взгляд на свои руки, девушка в ужасе ахнула – на ее коже стали проявляться порезы, из которых тот час же начала обильно течь кровь. Подобное ощущалось и по всему телу, задрав свои юбки, Эвелин обнаружила, что с ногами происходило то же самое. Как и с шеей, и со спиной, и с животом. Повсюду острая режущая боль и протяжные глубокие шрамы величиной с мизинец. Нечто рассекало ее тело, подобно сильному граду, рассекавшему полотно.

Закричав от достигнувшего апогея боли и глубочайшего страха, Эвелин стремглав понеслась обратно в комнату, пытаясь спасти себя от той силой, уродующей ее тело в коридоре.

Волшебным образом, стоило девушке вновь оказаться в той комнате, шрамы быстро исчезали, на месте оставалась только кровь. Со временем та засыхала и отшелушивалась.

Один раз Эвелин выглянула в окно, и поняла, что находится в каком-то замке, расположенном на высоком холме. Определить хотя бы приблизительно свое местоположение она не могла.

Спасения не было, и помощи ждать было не от кого. Эвелин осталась наедине со своим кошмаром.

И так случалось каждый раз, когда Эвелин пыталась покинуть ту злополучную комнату. Выход оттуда, может, и был, но она не могла пройти дальше возможного. Иначе она умрет.

Страх смерти во сне был настолько велик, что Эвелин всерьез призадумалась: если она умрет во сне, то может ли она умереть уже по-настоящему в реальности? Или она попросту может так никогда и не проснуться…

Когда наступало утро, девушка напрягала все свои силы, чтобы подняться с постели, сесть за стол и записать свои кошмары на бумаге, описывая все подробности, словно они были очень важны.

Эвелин полагала, что если она запишет все свои пережитые страхи и ужасы на бумаге, то сможет убедить себя во сне и в реальности в том, что все является только сном, и ничего плохого случится там не может. Что где-то в процессе размышлений, возможно, найдется решение, как все исправить. Пока еще не поздно.

Отдав всю себя на такую непростую и неприятную работу, Эвелин после прятала свой дневник в ящике стола до тех пор, пока подниматься с постели с каждом утром не становилось все сложней. Потому Эвелин начала держать свой дневник уже у себя под подушкой, положив внутрь перьевую ручку. Заранее она наказала прислуге приносить ей каждое утро чернила и ставить их на прикроватную тумбочку, что они исправно и делали.

С трудом перебарывая сонливость и чрезмерную усталость, Эвелин все писала и писала, изредка отвлекаясь на чтения тех книг, которые заботливо приносил ей Арчибальд.