Павел Беляев - Тихий омут

– Он имеет силу, – тихо произнёс нечистый, – но только не в твоих руках. Ты не достоин даже той секты, к которой принадлежишь, пастор Клер . Я вижу насквозь твою чёрную душонку. Ох, не по нраву бы пришлись твои мысли родителям учеников… Особенно отцам девочек, которых ты имеешь обыкновение иногда поглаживать в самых нежных местах…

– От тебя же всё! – сорвался на фальцет священник. – Ты же и искушаешь! Пропади ты пропадом!

Незнакомец в соломенной шляпе вновь расхохотался.

Скрипнула дверь, и показалось круглое лицо с узенькими заплывшими глазками и тонкими прямыми губами. Женщина высунулась на улицу до половины и, уж собравшись обругать мужа последними словами, наткнулась взглядом на согбенную фигуру пришельца в камзоле. Слова комом застряли в горле.

Лукавый медленно повернул голову в её сторону и жестом показал, чтобы убиралась. Баба оказалась понятливой, поспешно захлопнула дверь и, судя по шороху из сеней, подпёрла чем-то тяжёлым. Незнакомец улыбнулся одними глазами, как часто взрослые награждают забавные детские шалости, и обратил своё внимание обратно на Клера.

Пастор сидел по пояс в снегу не в силах пошевелиться. Вся жизнь пронеслась у него перед глазами, и священник уж мысленно простился с белым светом. Во всяком случае, с приходом и саном – уж точно. Что это за священнослужитель, к которому вот так запросто нечистый хаживает? Да ещё над святым перечёркнутым кругом в его присутствии изгаляется.

Ветер усиливался, начиналась метель. Косматая фигура в облаке снежного дыма зловеще нависла над слабым испуганным человеком. Нечистый молчал, пристально взирая на маленького сжавшегося человека. Он смотрел, и перед взором, как открытая книга, страница за страницей пролетала вся жизнь священнослужителя, его прошлое и грядущее, настоящее и то, чего он смог бы достичь, но не добьётся уже никогда. Все скрытые желания и потаённые фантазии открывались жгучему взгляду лукавого. Страхи и угрызения, радости и печали; и где-то там, очень глубоко, под ворохом всего этого неподъёмного груза тусклым огоньком мерцала его душа. Чёрт уже знал её участь.

– Девочка Ия, – тихо произнёс бес, и Клер вздрогнул. – Недавно слобожане решили, что её родные заразились чумой, и сожгли их вместе со всем хозяйством…

– Д-да, я её знаю, – торопливо закивал пастор. – Она тоже… тоже моя ученица.

– Я знаю, – прищурился бес. – Я всё про тебя знаю, даже больше, чем ты сам… Девчонка осталась жива, её спасла лесная ведунья. Ты, пастор, сделаешь всё, чтобы Ия осталась живой и впредь. Делай всё, что хочешь, хоть к себе забери, но девчонка должна выжить. Любой ценой, ты меня понял? Я спрашиваю, ты меня понял?

Клер торопливо закивал, всем своим видом показывая, дескать, костьми лягу, а девочку избавлю от всего.

– Можно всё, – добавил чёрт и пропал, будто и не было вовсе.

В тугой и вязкой темноте противным скрежетом отозвался звук отпираемого замка. Скрипнули петли, и в темницу брызнул тусклый свет двух факелов.

Злата подняла бледное заплаканное лицо и увидела двоих. Один был низкий, широкоплечий. Он хромал на левую ногу и при ходьбе опирался на высокий кривой посох. Второй высокий, ровный. Этот тяжело ступал и громко сопел, чем-то напоминая призрака из старинной детской сказки. Видимо, он был слепым, так как постукивал перед собой тонкой длинной лозиной.

Мужчины вошли и заперли за собой дверь. Потом тот, что был похож на призрак, вдел оба факела в небольшие оловянные ушки, вплавленные в стены, и стал у двери. Второй тяжело присел на край пустой бочки и, положив одну ладонь на колено, громко вздохнул.

В темнице пахло потом, мочой и экскрементами. А ещё чем-то кислым, напоминавшим протухший борщ. Воздух в подземельях стоял тяжёлый и вязкий, он с трудом проникал в глотку и кружил голову.

– Прости, что давно не заходил, пресветлая княгиня, – сухим басом молвил хромой. – Дела, знаешь ли, государственные, спешки не терпят. Много времени уходит на них, пожрать толком некогда. Ах, не взыщи, что манерам не обучен. Моё дело с детства было мечом размахивать да лошадиный пот нюхать.

– Зачем ты пришёл? – устало спросила Злата и облизала пересохшие губы.

– У тебя было время подумать. Этот лазутчик, что украл наши грамоты, он ведь и тебя предал. Сбежал, сверкая пятками, как только получил то, зачем пришёл. Разве это любовь?

– Чего ты хочешь, Сота?

– Я хочу знать, где может хорониться Будилад.

Княгиня криво усмехнулась и вытерла нос грязным зловонным рукавом.

– Почем мне знать?

– Он никогда не рассказывал о каких-то друзьях или знакомых в Мирограде или в каком ином городе? – продолжал допытываться воевода. – Может, как-то обмолвился о родственниках где-нибудь? Должники какие, хоть что-нибудь!

– Я хочу увидеть сына, – зло прохрипела женщина.

– Выдай лазутчика, и я позволю вам свидеться.

– Нет, не позволишь. Покуда жив Будилад, жива и я. Но случись тебе поймать его, на что я тебе сдамся? Отпусти меня, дозволь вернуться к сыну, и я скажу всё, что только пожелаешь!

– За дурака меня держишь? – без обиняков заметил Сота и взглянул на призрака.

– Врёт, – заключил он. – Она ничего тебе не скажет, воевода, поскольку действительно ничего не знает.

– Приступай, – фыркнул воин и отбросил назад красный плащ. Кряхтя, воевода поднялся с бочки и повернулся лицом к стене.

Второй медленно подошёл к женщине и вытянул перед её лицом ладонь с растопыренными пальцами. Долгое время он водил ею, от чего-то временами причмокивая. Потом он глубоко вздохнул и двумя руками схватился за лозину.

– Хорошо, – сказал он, – я закончил.

Сота кивнул и поковылял к выходу. Слепой вытянул из ушек факелы и увязался следом. Почитай на самом пороге воевода оглянулся и некоторое время пристально с прищуром взирал на княгиню. Потом оба вышли, и стража наглухо затворила дверь.

– Связь с вором у неё определённо есть, причём взаимная, – как только вышли, принялся рассказывать слепой. – Он ищет её, но мне никак не удаётся определить местонахождение ублюдка – ты слишком измотал её, и, возможно, скоро, связь прервётся совсем. Одно могу сказать точно: документы всё ещё у него. А ещё, он скоро придёт к тебе сам. За ней.

– Не густо, – почесал бороду регент. – Ну, а впрочем, и на том спасибо. Прими кое-что от чистого сердца и ступай себе.

Среднего роста опричник с постоянно ускользающими чертами лица подал слепцу шмат сала, завёрнутый суконным рушником и вязанку лука. Мазарь кивнул и молча отправился восвояси.

Воевода был зол. Он возлагал большие надежды на своего провидца, но как видно, слишком большие. Подозревать слепого в лукавстве не было никаких оснований, Сота знавал Мазаря не первый год и готов был головой ручаться за него. Но в этот раз что-то ему не нравилось, что-то было не так.