Ольга Асташенкова - Бабкино наследство

Как только сорокалетний Олег свернул в лес, к его ботинкам тут же прилипли мокрые листья, а на кожаной куртке застыли капли упавшей с деревьев дождевой воды. На лице он ощутил тонкие нити паутины, протянувшейся незаметными струнами от дерева к дереву. И это тоже напомнило мужчине детство. Прошло много лет, но тропинка к поляне не заросла – по ней ходили. И деревенские жители, знавшие её всю жизнь, и люди из посёлка, опасавшиеся отходить далеко от протоптанных самим временем путей. Слуха Олега касались тихие лесные шорохи, пахло землёй и листьями. Мужчина улыбался, ощущая себя подростком.

Минут десять или даже всего семь заняла у него дорога до поляны. Но этого хватило, чтобы вечерний полумрак сгустился, и между деревьев поплыл сумрачный туман. От земли словно поднимались испарения. Поляна выглядела как в детстве. Даже поваленное дерево было на прежнем месте. Олег сделал шаг вперёд, обуянный внезапным желанием взглянуть, то ли самое это дерево. Это было оно. Даже длинные сучки упирались в землю точно также, как во времена детства Олега. Мох рос в тех же местах. И что совсем удивительно, сохранилась надпись «Здесь был Олег», которую он сам вырезал на стволе в детстве, и ему здорово попало от бабки. Это было очень странно, ведь мужчина как-то видел, что надпись заросла мхом. Теперь она снова оказалась здесь. Олег сделал ещё шаг вперёд. На дереве, прямо у самых вывернутых корней его основания, скрестив ноги, сидела бабка. Не та, столетняя, а шестидесятипятилетняя стареющая женщина. Ещё не ссохшаяся и не сгорбленная. Это, несомненно, была его бабка. Только вот лица Олег не мог разглядеть. Он видел черты, но они были нечётки, сглажены, размыты, словно это и не лицо вовсе, а туман преисподней. Несколько мгновений Олег завороженно смотрел в это лицо, пытаясь разглядеть привычные черты. И вдруг отпрянул, осознав, что перед ним призрак. Он бросился бежать к дороге, налетая на ветки, спотыкаясь о кочки, царапая лицо и руки о хищно протянутые к нему ветви осенних деревьев. Только что он шел здесь, улыбаясь, а теперь бежал, гонимый ужасом. Лес вдруг ожил: что-то шептало, трещало, щелкало и звенело, собираясь поглотить его. Он бежал, сражаясь с цепкими ветками, вившимися вокруг его щиколоток, хватавшими за руки, пытаясь задержать. Бежал, пока внезапно не вылетел на дорогу. Он покачнулся и чуть не упал, словно его внезапно отпустили. Запыхавшийся, напуганный, жалкий стоял он на дороге. Мужчина хватал ртом недавно столь приятный ему воздух глубинки и не мог никак ощутить его в своих легких. В голове что-то настукивало гулкими ударами. Олег оглядывался по сторонам, но видел всё тот же лес, выстроившейся вдоль дороги. Те же яркие листья под ногами. Да, темнело, но и в помине не было того струящегося полумрака, который он застал на поляне. Олег осознал, что не слышит жутких звуков потустороннего леса. То, что ухало в голове, было лишь страхом. Ужасом, охватившем его внезапно и, скорее всего, беспричинно. «Привидится же такое!» – Олег вытер рукой пот со лба. И направился дальше по дороге. Сладостных детских воспоминаний он более не испытывал, но страх понемногу отступал, сердцебиение восстанавливалось, и через давно заброшенное всеми поле Олег шел уже уверенно. А когда стучал у калитки бабкиной соседки тети Маши, испытывал радость, что добрался до дома.

Тетя Маша была старухой лет восьмидесяти, но с бабкой они выглядели всегда одинаково, с тех пор как начали стареть.

– Здравствуй, голубчик! – прошамкала тетя Маша. – Сейчас, обожди минутку, я тебе ключ вынесу, – она скрылась в дверях. При всем её добродушии дальше крыльца Олега она не пустила, и он долго слушал шаркающие шаги старухи в доме. Наконец дверь, захлопнувшаяся сперва перед его носом, снова распахнулась, и иссохшая старушечья рука протянула ему ключ от бабкиного дома. С появлением в нескольких километрах коттеджного посёлка все в деревне стали запираться на замок, даже если отлучались ненадолго.

– Сама туда так и не ходила, – проскрипела тетя Маша. – Мало ли что там у Нинки-то! Она вон какая была, – и старуха набожно перекрестилась.

Тетя Маша с бабкой последние два десятилетия были подругами не разлей вода, и Олег удивлялся, как та могла одновременно и дружить, и набожно креститься, говоря о жилище подруги.

– Завтра провожу тебя к могилке, – губы тёти Маши растянулись в пугающем беззубом оскале, вероятно, означавшим улыбку. – А крестик-то мы не поставили, батюшка запретил.

Итак, на могиле бабки не было ни таблички, ни креста. Просто холмик земли. Памятник Олегу следовало возвести на свои средства, но соседка настоятельно не рекомендовала устанавливать крест, и мужчина вспомнил, как слышал в детстве от старших:

– Твоя бабка только пройдёт мимо церкви, так свечи гаснут!

Олег никогда не проверял, правда ли это, ибо религиозен он не был. Однако точно знал, что на него это дьявольское свойство не распространяется. Он в детстве был крещён, и ничего сверхъестественного не происходило, чтобы помешать этому обряду.

Олег взял ключ и отправился наконец в дом, который после вступления в наследство планировал продать и приобрести недвижимость получше. Уже совсем стемнело, когда он подходил к знакомой калитке – сам устанавливал этот забор два года назад. Темнота в деревне стояла такая густая и плотная, что мужчине пришлось подсветить фонариком смартфона. Краем глаза он успел заметить, что ничего не поменялось: связь здесь по-прежнему не работала.

Олег взобрался на скрипучее крыльцо. Вторая ступенька опять расшаталась, а ведь он сам приделал её прочно два года назад. Мужчина провернул ключ в замке. Дверные петли издали надсадный возглас, и Олег вошёл в дом. Электричества здесь не было. Мужчина, подсвечивая себе всё тем же фонариком, принялся искать свечи, стоявшие у бабки прямо при входе. Пока он был занят этим. Дверь, которую Олег не закрыл, захлопнулась, повинуясь внезапно налетевшему с улицы порыву ветра.

Олег вздрогнул и машинально протянул руку, чтобы её открыть. Но та почему-то не поддалась. Мужчина оказался заперт в доме своей бабки. В темноте и в одиночестве. Необъяснимая дрожь пробежала по спине. Невольно вспомнилось замечание тети Маши, что на бабкиной могиле даже креста нет. Олег принялся шарить по столу световым лучом телефонного фонарика и наконец обнаружил спички. Затем он зажёг ближайшие свечи. Комната озарилась неровным пламенем, и сорокалетний мужчина опасливо огляделся, как испуганный школьник. Сени ничуть не изменились с тех пор, как Олег был здесь последний раз. Не было тут ни скелетов, ни оживших покойников, ни призраков. Дверь? Дверь захлопнулась от ветра. Олег снова толкнул её, и в этот раз та поддалась.