Андрей Белов - Злой и коварный демон Буратино. Часть I

Упоенная предвкушением незабываемого вечера, который обещался быть исключительно веселым, она совсем не обратила внимания, как за окном, жужжа моторчиком марки GMM, пролетел сначала в одну сторону, а потом в другую тот самый жизнерадостный человек-пропеллер по имени Гастон.

Вроде как мелочь, вроде как ничего необычного, ну Гастон, ну пролетел, однако в итоге именно ему предстояло стать зачинщиком всех нелепых злоключений, свалившихся на голову бедной Нины Петровны. Так что, на будущее, всем настоятельно рекомендуется примечать вещи, творящиеся за окном. Примечать и делать соответствующие выводы. Только мы опять отвлеклись от темы. Давайте вернемся к нашей героине.

Поскольку Нина Петровна ничего не заметила, она преспокойно вышла из кабинета и, взяв курс по направлению к лифту, начала тихонько напевать себе под нос старинную песенку, повествующую о нелегкой судьбе черного кота, живущего на помойке. Ее походка была походкой молодой девушки в самом расцвете сил. Когда, вы спросите, начинается этот самый расцвет сил? Ну, у каждого по-разному. У кого так, а у кого эдак. Да это и неважно. Возраст не имеет значения. Пусть ей будет двадцать пять лет.

Пройдя уже добрую половину пути, Нина Петровна вдруг неожиданно поскользнулась. Она даже и предположить не могла, что какой-то проказник с моторчиком додумается сделать рядом с лифтом странную лужу, похожую, ну вы сами догадались на что. В итоге очаровательные и умопомрачительные ножки нашей героини, облаченные в туфли на высоком каблуке, непроизвольно разъехались в стороны. Потеряв точку опоры, Нина Петровна рухнула камнем вниз, при этом больно отбив себе зад.

– Кто это тут так неудачно помочился? – спросила она, рывком одергивая намокший подол задранного платья.

Попытка подняться на колени ожидаемого результата не принесла. Ноги опять разъехались в стороны, в результате чего наша героиня распласталась на полу, уткнувшись лицом прямо в лужу.

В это время сработали фотоэлементы грузового по жизни лифта. Его двери, до сей поры молчавшие, распахнулись с ужасным скрежетом и ревом, как будто ими не пользовались уже лет тридцать с гаком. Шум был до того сильный, что у скворца, пролетавшего мимо, лопнули барабанные перепонки. И не только барабанные, вообще все перепонки полопались: что на крыльях, что на лапах. Одна из них, кувыркаясь и делая в воздухе захватывающие пируэты, стукнула Нине Петровне прямо по макушке, отчего волосы изобразили точную имитацию взрыва, поднявшись сначала вверх, а затем резко упав вниз.

– Кто это меня так бомбардирует? – спросила неизвестно кого Нина Петровна, вспомнив, как когда-то в юности, спрятавшись на балконе, она исподтишка кидалась яблочными огрызками в прохожих. Тогда это было очень весело, а вот теперь нет.

Изогнувшись дугой, Нина Петровна вновь начала подниматься, однако скользкий пол в тандеме с силой притяжения заставили ее быстро распрямиться обратно. Спустя минуту она лежала на прежнем месте. И опять лицом в луже.

Пока, значит, наша героиня с крайней неохотой вдыхала пары, ну вы сами знаете чего, двери лифта, которые с таким трудом только что открылись, почему-то опять стали закрываться. Да так медленно и так непринужденно, будто ему (лифту) было что-то от Нины Петровны нужно. Как будто он (лифт) испытывал к Нине Петровне недвусмысленное чувство симпатии. В какой-то момент двери даже приостановились, как бы приглашая несчастную женщину поучаствовать в процессе, связанном с механическими движениями туда-сюда, но потом опять продолжили свое движение. И опять как-то подозрительно медленно.

Не на шутку разозлившись, Нина Петровна, наконец, нашла в себе силы оторваться от пола. Словно разъяренная тигрица, она рванула что есть мочи к дверям, перебирая попеременно всеми четырьмя конечностями, но в очередной раз поскользнувшись, снова рухнула на живот. А так как стартовая скорость изначально была задана неверно, ее тело, угодив в самый эпицентр лужи, заскользило прямиком к лифту, одновременно набирая внушительные обороты и вдобавок вращаясь вокруг собственной оси наподобие детской юлы.

Столкновение с дверьми ознаменовалось жутким грохотом, закончившимся непроизвольным мочеиспусканием.

Теперь вместо одной лужи на полу красовалось сразу две. Еще немного – и мог получиться настоящий отстойник из нечистот, который обычно устраивают за городом в качестве памятника техническому прогрессу.

– Фу-ты, какая неудача! – сорвалось с искривленных губ, перепачканных губной помадой. – Опять колготки стирать придется!

На тот момент лифт уже почти закрылся, и между его дверьми осталась лишь маленькая-премаленькая щелочка, куда, пожалуй, можно было просунуть лишь ладонь Нины Петровны, что она, разумеется, и сделала по своей дурости, не помышляя о возможных последствиях. К ее удивлению, двери сразу сомкнулись, основательно закусив резиновыми вставками ладонь. И опять так осторожно да так нежно, будто лифт опасался повредить свежевыкрашенные ноготки, покрытые ярко-красным лаком. Ну, или вы сами понимаете для чего. Не понимаете? А вы догадайтесь.

– А-а-а! – завыла наша героиня. – Помофите, фто у фас фдесь за дфери такие.

Нина Петровна оттого так начала говорить, что ее вставная челюсть лопнула, растеряв на пути к лифту все зубы.

– Девушка, что вы тут хулиганите? И зачем обоссали мне пол? – раздался строгий голос дежурной по этажу. – А я убирать потом за вами должна?

– Я фама фсе убефу, обещаю, только фытащите меня отфюда! А-а-а!

– Не пойму, какого лешего понадобилось засовывать туда руку?

– Я не нафочно! Я на афтомате!

Дежурная по этажу укоризненно покачала головой и смачно причмокнула языком.

– Нце-нце-нце! Пусть данная неприятность послужит вам уроком, милочка. А то ишь, распоясались, понимаешь ли…

– Ну, пожалуйфта, помофите! Позофите механика, фто ли какого. Как ефо там? О, лифтера позофите. Лифтера мне, лифтера!

Вдруг, откуда ни возьмись, сексуально жужжа моторчиком и еле удерживая в маленьких ручонках гигантскую бензопилу, прилетел Гастон.

– Давайте отпилим ей ногу.

– Какую ногу? – недовольным тоном воскликнула дежурная по этажу. – Лучше отпили ей руку, чтобы не мучилась.

– Руку неинтересно, она тогда освободится и нельзя будет пошалить.

Услышав последнее заявление, относящееся к разряду издевательств, Нина Петровна начала истошно вопить. Причем так членораздельно, словно у нее прорезались новые зубы.

– Вы что, сдурели? Меня нельзя пилить! Я же живая!

В ту же секунду из-за спины дежурной по этажу вышли похожие друг на друга как две капли воды Труляля и Траляля.

– Мы тоже живые, – брякнули они в один голос. – А кто думает, что мы из воска, пускай гонит денежки. Ведь за просмотр деньги платят. Вот!