Лу Камерон - За кроваво-красной дверью

Я забыл добавить, что основным подозреваемым в его убийстве на данный момент был я!

Зазвонил телефон. Брюстер взял трубку, кивнул пару раз, поблагодарил и положил трубку на место. Затем с приятной улыбкой он обратился к Мелвину Стерну:

— Это звонил патрульный Свини, личный номер семьсот сорок три. Он только что обнаружил пару фунтов марихуаны в магазине твоей клиентки, Мел. Что же, она скажет, что такой товар тоже входит в ее лицензионные права?

— Вы произвели обыск без ордера, Сэм?

— Да, похоже на дешевую провокацию, не так ли?

Адвокат устало покачал головой и спросил:

— Я могу поговорить с ней с глазу на глаз, Сэм?

— Будь моим гостем, — ответил Брюстер.

Мы вчетвером прошли до коридору к комнате для допросов. Брюстер, открыв дверь, кивком головы отпустил полисменшу, которая вышла к нам, в то время как Мелвин Стерн вошел внутрь и сел напротив рыжеволосой Мейб. Брюстер закрыл дверь и спросил нас:

— У кого есть огонек?

Кустис щелкнул зажигалкой, и к тому времени, когда Брюстер раскурил свою сигару как положено, дверь открылась, и Мелвин Стерн, выйдя, спросил:

— Вы забудете о том, что было найдено в магазине, Сэм?

— Что мне надо сделать, расписаться кровью?

— Послушайте, Сэм, я знаю ее отца, и ему есть о чем тревожиться. Мейб — непослушный ребенок, но она не зловредна, и — гм — я пообещал, что вы сделаете ей послабление.

— Посмотрим, — ответил Брюстер, — давайте послушаем, что она скажет.

Мы все ввалились в комнатушку и разместились вокруг девушки. Она криво мне улыбнулась и сказала:

— Тебя надули, красавчик. Я не знала, что ты полицейский, а то бы я никогда на это не пошла.

— Тебе сказали, чтобы ты продала мне именно эту Руку Славы?

— Конечно, у меня в магазине она была только одна. Профессор заявил, что она предназначена для посвящения или чего-то в этом роде, и сунул мне пятьдесят долларов, чтобы эта рука попала именно к тебе.

— А откуда ты узнала, что это именно я, по кольцу?

— Нет, профессор показал мне твою фотографию. Ты был снят в «Уэльском уголке» и играл на чем-то вроде арфы.

— Поляроид? — спросил Кустис.

Мисс Мейб пожала плечами и сказала:

— Вроде бы. Я не разбираюсь в фотоаппаратах.

Я перебил ее своим вопросом:

— Ты уверена в том, что именно он дал тебе эту вещь? Это не мог быть кто-нибудь другой, одетый, как Мерлин Плью?

— Черт, откуда я могу знать? Я никогда не обращала особого внимания на этого старого хрыча. Он выводил меня из себя своим хихиканьем и хромой ногой!

Пит Кустис показал ей фотографию, снятую в морге, и спросил:

— Это он?

Мисс Мейб сделал гримасу:

— Да, это профессор, именно так. А что с ним случилось? Он выглядит мертвым или что-то в этом роде!

— Но вы уверены, что это он? — настаивал Кустис. Девушка кивнула, а я попросил фотографию, чтоб самому посмотреть на него.

Она была не очень приятной. Сэнди Макалпин сделал все возможное, используя воск и пудру гробовщика. Но Мерлин и в жизни не выглядел ангелом, а мертвым ой стал еще более отвратителен на вид. Однако по фотографии было легко узнать того человека, который водил меня на шабаш. Я кивнул и, возвратив фотографию Кус-тису, спросил, откуда она берет свой товар.

Она назвала пару магазинов новинок, и Брюстер записал их адреса. Я тонко улыбнулся и поинтересовался:

— Но не весь же свой товар ты получаешь от этих поставщиков?

— Большую часть, — ответила она уклончиво.

— А как насчет травки? — спросил Кустис.

— Сэм? — вмешался ее адвокат.

Брюстер махнул сигарой:

— Давайте не будем беспокоиться сейчас насчет марихуаны, Пит. И ты тоже, Прайс. Нас сейчас интересует другое.

— Я так и делаю, — сказал я. Затем я спросил ее, откуда она достала магический жезл из человеческой кости. Она взглянула на адвоката, и Мелвин Стерн кивнул.

Пожав плечами, она ответила:

— Я не знаю, он из настоящей кости или нет. Часть товара я получаю от ведьмы культа вуду по имени Мама Палавер. Она откуда-то из Вест-Индии, и у нее есть поставщик, привозящий ей пыль, черепа и то, что она называет свечами из сала покойников.

Кустис взглянул на меня и спросил девушку:

— Эта Мама Палавер — черная?

— Ну конечно, — ответила она. — Вы думаете, бывают белокожие последователи культа вуду?

— Как она выглядит и где живет?

— Я не знаю, где она живет. Где-то за Черри Крик, по-моему. Люди подобных занятий неохотно делятся информацией, а я никогда не совала нос куда не следует.

— Но, черт побери, ты же ее видела! Она толстая, тонкая, молодая, старая или что?

— Похожа на тетку Джемайму, — ответила мисс Мейб. — Она носит цветной платок на голове, и цыганскую юбку, и кучу звенящих украшений. Ах да, у нее на щеках есть отметки.

— Что за отметки?

— Типа шрамов, как будто бы кошка ее поцарапала. Большая кошка. Правда, расстояния между ними одинаковые, и она мне как-то говорила, что это ритуальные отметки африканского племени. По-моему, она говорила, что она — последователь какого-то культа Леопарда или что-то в этом духе. Я не обратила особого внимания. Все эти психи врут.

Сэм Брюстер возвел глаза в потолок и пробормотал:

— За что, о Господи? Разве мало тебе того, что у меня на руках уэльские волшебники и зомби? Надо подсунуть мне еще и чертов вуду-культ Леопарда?

Не обратив на него внимания, Пит Кустис взглянул на меня и спросил:

— Что ты думаешь, Прайс?

— Может быть, — ответил я, — хотя у негритянки, которую я видел в том подвале, не было шрамов на лице.

Я спросил мисс Мейб, с каким акцентом говорила Мама Палавер, и она ответила:

— Она хорошо говорит по-английски. Акцент немного рубленый, британский, с примесью какого-то другого, такого, который можно услышать в Вест-Индии. Однажды она что-то говорила про Ямайку. Ах да, она говорила, что она — марон, хоть я и не знаю, что это такое.

— О Господи! — простонал Брюстер. — Опять надо обращаться в Консульство Великобритании!

Пит Кустис сардонически улыбнулся:

— Негритянское образование может, в конце концов, для чего-то пригодиться, шеф. Мы проходили на уроках маронов в Колумбии. Это племя беглых рабов, бежавших в Голубые горы Ямайки и смешавшихся с местным населением. Британская армия пыталась их выловить, но получила отпор. Так что само собой возник договор по типу «Живи и давай жить другим». Мароны — это ямайский аналог наших семинолов во Флориде. Хотя их племенные обычаи более африканские, чем местные.

— А у них в горах водятся леопарды?

— Откуда же я знаю! Из того немногого, что я слышал о западно-африканском культе Леопарда, я могу заключить, что это мужской культ. Женщины — ведьмы Африки — молятся Мумбо-Юмбо или Деве Марии.

— Не надо лекций по антропологии, Пит, — прорычал Брюстер. — Меня интересует, где она заполучила свои шрамы. Мне просто нужен ее словесный портрет.