Юрий Мори - Римаут

– Я слышала, ты – Агата, – сказала новая знакомая и представилась сама. – Я Энни. Ты к нам надолго?

Агата расстегнула рюкзак, вынимая тетрадки. Потом поискала ручку.

– Не знаю. Пока папа будет работать здесь.

– А-а-а! Это же вы купили дом убийцы? – неожиданно спросила Энни. В глазах у нее были интерес и немного страха.

– Какого… убийцы?! – оторопев, переспросила Агата. Перед ее глазами мелькнул несчастный продавец дома, в последний раз смотревший на свой бывший дворик.

– Кукольника же! – откликнулась Энни. – Страшный человек, так моя мама говорит…

Госпожа Петерс неодобрительно глянула на девочек. Они замолчали, и начался урок: ненавистная математика, но что ж поделать. Агате было страшно интересно, почему господина Реца считают убийцей, но она сдерживалась до перемены. За открытым окном, словно комментируя скучные формулы на доске, переговаривались птицы. Вся атмосфера в школе, как и в остальном городке, была сонной, словно переехав сюда, проваливаешься лет на пятьдесят назад.

После урока девушки вышли из класса. В буфет идти было рано, а вот поговорить – в самый раз.

– А вы откуда приехали? – спросила Энни уже в школьном дворе. Короткая аллея и скамейки под фонарями напоминали городской парк. Только очень маленький. Карманный.

– Из Глобурга. Это на юге, – сообщила Агата. Она присела и обнаружила, что скамейка была неожиданно удобной. Даже лучше сидений у школьных парт.

– Я знаю, – махнула рукой Энни. – На географии рассказывали. Почти пятьсот километров отсюда. Там же у вас море?

– Море… – грустно ответила девушка. По нему Агата уже начала скучать. Безбрежная синева, смыкающаяся с небом где-то вдали, рыбацкие катера и птицы. Много-много птиц, с криками кружащих над причалами.

– У нас моря нет, – добавила Энни. – Только речка, но она совсем мелкая и неинтересная. Да и весь Римаут скучный как уроки у Петерс.

Они засмеялись, почувствовав, что так и начинается дружба. На день или на всю жизнь – тут уж как повезет, но взаимная симпатия налицо.

– А почему ты назвала кукольника… ну, Реца, убийцей? – спросила Агата. Этот вопрос очень мучил ее и наконец-то прорвался наружу.

– А ты про него ничего не знаешь? Ну да, второй день же в городе… Ну тогда слушай.

Еще полгода назад Антон Рец и его жена Лиза были обычными жителями Римаута. Не богатыми, но и не бедными. Средними.

У Реца была маленькая лавочка, магазин игрушек на улице Короля Вахо, в подсобке которой он устроил мастерскую – во дворе их дома была еще одна, но совсем уж маленькая. В «Игрушках Реца» продавались и обычные заводские развлечения для детей, но была отдельная полка с самодельными куклами. Нередкие в этих краях туристы, попав в магазин, охотно брали именно их. Что там трансформеры или вездесущие квадрокоптеры – их везде полно! А вот купить куклу в национальном наряде, да еще сделанную вот этим человеком, его руками, это – всегда привлекательно.

И Антон, и Лиза были местными, что в таких крохотных городках всегда важно. Их уважали многие, семья и магазинчик были частью Римаута, составной деталькой несложного механизма города. Единственным человеком, с которым у Антона были некоторые трения, был Маркас. Вроде бы бывший моряк, хотя это только слухи. Седой, вечно насупленный мужичок неопределенного возраста приехал издалека и купил по случаю домик рядом с магазином Реца. С этого все и началось.

Маркас крепко пил. Трезвым за год жизни в Римауте его видели нечасто, но и это бы и ничего – его жизнь, его проблемы. Он постоянно изводил соседа и магистрат жалобами на все подряд. Слишком шумные покупатели. Магазин игрушек якобы заслонял ему солнце. Рец – опять же с его слов – воровал с крыльца газеты, которые по старинке выписывал Маркас.

Потом занудный старик переключился на собак. Ему мешали решительно все псы городка, которых и так было немного. Они лаяли. Они пытались на него напасть. От них блохи и инфекции. Потом собаки начали пропадать, их безуспешно искала полиция, но… В общем, Маркаса подозревали в причастности к травле друзей человека. Никаких доказательств не было, однако и другой кандидатуры – тоже.

И так изрядно уставший от надоевшего соседа Антон водил своего Уми на поводке. В наморднике, хотя собака была исключительно доброй. Старался никогда не упускать из виду, даже работая в мастерской. Дома всегда пристегивал Уми во дворе, возле будки. Делал, что мог, но так и не уследил.

Трагедия разыгралась в начале марта. Уми был привязан возле прилавка магазина, в глубине лавки, чтобы не мешать покупателям. Антон отошел в мастерскую, доделывая одну из кукол. Колокольчика у входа не слышал, значит, и покупателей не было.

– И куда делась собака? – замерев от рассказа, спросила Агата.

– Погоди… Здесь и начинается самое страшное.

По дороге из школы Агата вспоминала рассказ Энни. Да уж, никому не пожелаешь такого окончания истории.

Рец искал собаку по всему городу. И один, и вместе с Лизой: они то объединялись, выкрикивая кличку, обходя улицы, то расходились, решив проверить одновременно разные места. Все было напрасно. От Уми остался обрезанный – явно ножом – кусок поводка там, у прилавка, и больше ничего.

Кукольник разозлился. Он не пропустил мимо ушей все предыдущие слухи. Сейчас он не без оснований полагал, что виноват Маркас. Соседи видели, как Антон после долгих напрасных поисков пришел к соседу своей лавочки. Они долго спорили возле дома, кричали, явно ссорились. Разумеется, Рец ушел ни с чем – ни собаки, ни какой-то информации он не получил. Обратился в полицию, где к нему отнеслись с сочувствием. Комиссару Брону было не по должности обходить домовладения, но даже он ездил по Римауту в поисках Уми. Каневски проявил прямо-таки небывалую энергию, дважды заходил к Маркасу, чем крепко разозлил старого пьяницу.

Опять же соседи потом рассказывали, что Каневски во второй раз выскочил из домика Маркаса, как ошпаренный, сопровождаемый отборной руганью моряка. Чуть фуражку не потерял во дворе.

К ночи Рец устал искать, потеряв последнюю надежду. Он отправил Лизу домой – это слышал один из полицейских, оказавшийся рядом, – а сам поехал куда-то на машине.

Агата вздохнула. С ее фантазией было даже страшно вспоминать дальнейшую историю, но деваться некуда. Она чувствовала, что разгадка всего, что происходит сейчас, лежит вот в этом недавнем прошлом.

Дом Маркаса загорелся уже после полуночи. Соседи не сразу заметили, только когда пламя набрало силу, начали лопаться стекла окон, и языки огня выметнулись вверх, облизывая крышу. Своей пожарной команды в Римауте не было никогда, а пока приехала вызванная из Адлерауге… Дом сгорел наполовину, остатки его являли жутковатое зрелище. При разборе завалов нашли и то, что осталось от Маркаса. Даже бывалые пожарные и помогавшие им местные полицейские ужаснулись: сгорбленное, усохшее, с прижатыми в позе боксера к груди руками тело, в котором из-за испепеляющего пламени осталось мало человеческого, отыскалось на месте кухни. Бурые, перевитые высохшими до состояния веревок мышцами, кости и обугленный череп. Череп был проломлен на затылке, что навевало нехорошие мысли о причине смерти, да и последующего пожара.