Джон Карр - Сжигающий суд

Партингтон вдруг стал болтливым и, казалось, получал удовольствие от своего красноречия:

– Известно также дело Мари Д'Обрэй в Версале около 1860 года. Грязная история. Выглядит так, что нет никаких мотивов, кроме получения удовольствия от вида умирающих многочисленных жертв…

В то время, как Партингтон говорил, Стивенс поднялся, чтобы пересесть к углу стола. Он кивал головой и вообще старался делать вид, что слушает врача, но не мог оторвать взгляда от двери в холл. Некоторое время назад он заметил какую-то странность. Освещение в холле было более ярким, чем в кабинете, и до сих пор большая и старинная замочная скважина виднелась как светящееся отверстие в деревянных панелях… Но с какого-то момента свет пропал, словно бы кто-то прислонил к отверстию ухо.

– Как бы то ни было, – продолжал Партингтон, – это не самое важное: я пойму, что случилось, при вскрытии. Главное, узнать когда был введен яд. Если время, указанное тобой, верное, то все произошло слишком быстро. Видишь ли, когда дают большую дозу мышьяка, симптомы появляются буквально через несколько минут, самое большее через час – это зависит от того, был ли яд в жидком или твердом состоянии. Но смерть наступает только через шесть, а то и через двадцать четыре часа после принятия яда, бывает и позже. Описаны случаи, когда смерть наступала и через несколько дней. Однако ты оставил своего дядю в относительно хорошем состоянии в девять часов тридцать минут. Ты возвращаешься в половине третьего утра, и вскоре он умирает. Это точно?

– Да.

– Таким образом, следует предположить, что твой дядя был уже очень ослаблен болезнью, так как его долго травили и сильная доза яда смогла быстро прикончить его. Узнать бы только, когда он принял эту последнюю дозу…

– Я могу сказать точно, – заметил Марк. – В пятнадцать минут двенадцатого.

– Ты, конечно, имеешь в виду, – вмешался Стивенс, – историю, которую рассказала миссис Хендерсон? Почему ты не хочешь обсудить и ее?

– Сейчас я ничего обсуждать не буду, – сказал Марк.

– Но почему же?

– Потому что вы решите, что-либо я, либо миссис Хендерсон сошли с ума. Поверьте мне, я прокручивал все это в своей голове сотни раз, я потерял из-за этого сон… но отдаю себе отчет в том, что окончание всей истории покажется невероятным любому. Вы даже можете решить, что я вожу вас за нос, требуя помочь мне открыть склеп. Однако надо, чтобы обстоятельства, при которых умер дядя Майлз, были прояснены. Вы можете уделить мне два часа? Это все, что нам необходимо для проверки первой части этой истории.

– В чем дело, Марк? – спросил Партингтон. – Я не понимаю тебя. Что же невероятного в том, что ты рассказал нам? Да, преступление это немного дьявольское, если хочешь, но известны и более отвратительные. Однако что же в нем невероятного и что невероятного в том, о чем ты еще умалчиваешь?

– То, что женщина, умершая много лет назад, еще жива, – спокойно сказал Марк.

– Ты не в своем уме!..

– Нет, со мной все в порядке. Конечно, я не считаю это предположение обычным, но оно не более невероятно, чем предположение, что Люси имеет какое-либо отношение к этому отравлению. Есть две версии, одинаково невозможные, как одна, так и другая. Это всего лишь подозрение, которое пришло мне в голову только сейчас. Безусловно, я бы хотел избавиться от него и посмеяться над ним… Но если я вам расскажу о своих мыслях, один Бог знает, что вы подумаете… Поможете ли вы мне сначала открыть склеп?

– Да, – сказал Стивенс.

– А ты, Парт?

– Я уже проехал три тысячи миль и не собираюсь возвращаться ни с чем, – проворчал врач. – Но пойми хорошенько, что тебе не удастся таким же образом втащить нас в свою лодку после того, как я проведу вскрытие. Плыви один! Я не думаю, что Эдит…

Гнев засверкал в его темных глазах, но тут же потух, как только Марк в третий раз наполнил его стакан.

– Как мы вскроем склеп? – спросил Партингтон.

Марк тотчас оживился:

– Ну вот и отлично! Это не очень трудная работа, но она требует мускулов, времени и согласованности. Нужны четверо мужчин. Четвертым будет Хендерсон, на него можно положиться, он прекрасно знаком с этим делом. К тому же они с женой живут в домике у аллеи, ведущей к склепу. Мы не сможем и камня поднять без того, чтобы он тут же не узнал об этом… На сегодняшний вечер под тем или иным предлогом я избавился ото всех, кроме Хендерсона. Таким образом, мы можем работать спокойно. Что касается самого дела… Хендерсоны живут в маленьком домике в швейцарском стиле, который стоит в пятидесяти метрах от виллы. Он, кстати, был заперт в течение полутора веков. До него можно добраться по одной из аллей, выложенных декоративными плитами. Собственно, домик был построен на краю аллеи, некогда его заселял викарий. А вход в склеп находится под аллеей. Нам нужно будет поднять примерно два квадратных метра плиток, работать мы должны будем быстро, поэтому придется их выламывать. Мы воспользуемся дюжиной стальных рычагов, будем вбивать их между плитками. Затем надо будет снять слой земли и гравия толщиной сантиметров двадцать, под ним лежит большая плита, которая прикрывает вход в склеп. Размером она примерно метр на два и должна весить больше полутонны. Самым трудным, конечно, будет подсунуть под нее рычаги и приподнять ее. Я знаю, что это тяжелая работа…

– Конечно, – сказал Партингтон, с решительным видом хлопая себя по ляжкам. – Тогда не лучше ли будет заняться этим как можно раньше? Но скажи-ка, ты ведь хочешь, чтобы все осталось в тайне. И ты надеешься после этого опустошения восстановить все в прежнем виде – так, что никто ничего не заметит?

– Хендерсон или я заметили бы непременно, но все другие вряд ли. Декоративные плитки не предназначены для снятия, и их уже немало побили во время погребения. – Марк поднялся, словно бы ему не терпелось побыстрее оказаться на месте, и взглянул на часы.

– Сейчас половина десятого. Так как все согласны, начнем как можно раньше. В доме нет никого, кто мог бы нам помешать, поэтому мы приступим к делу. А ты, Тед, присоединишься к нам как только поужинаешь. Оденься в старую одежду… Боже! – обеспокоенно прервал он себя. – Я совсем забыл о Мэри! Как ты ей все объяснишь? Ты ведь не будешь рассказывать все как есть, не так ли?

– Нет, – сказал Стивенс, не спуская глаз с двери. – Она ничего не узнает. Позволь мне самому позаботиться об этом.

Он почувствовал, что они были удивлены его тоном, но, поскольку его мысли были заняты другим, он тут же забыл об этом. В комнате накурили, и желудок его был пуст, поэтому, когда он поднялся, у него немного закружилась голова. Это вдруг напомнило ему события ночи 12 апреля. Тогда он лег спать довольно рано, едва не задремав перед тем над рукописью, которую читал. Мэри сказала тогда, что он, видимо, надышался ночного свежего воздуха.