Андрей Толкачев - Падший ангел. Явление Асмодея

– А ты почем знаешь? – завелся Ларс.

– Да ну тебя!

Юханнес встал и поплелся со двора.

На третий день после похорон старухи Агнессы Кристина перебралась в ее дом на правах бывшей воспитанницы усопшей. С раннего утра и до раннего вечера она помогала стряпухам готовить для поминок еду и встречать людей, которые пешком преодолели длинный путь от города. Расстояние никого не смущало и не останавливало. Люди тихо приходили и тихо уходили.

Незаметно все стихло – закрылись двери зала и дома, за последними старухами. Кристина оказалась одна в двухэтажном старом доме. Здесь прошло ее детство, и с каждым предметом были связаны воспоминания. Мансардная комната, в углу как поднимаешься по лестнице, здесь все как прежде, кровать, сундук и миниатюрные окна выходят в лес, и за краешком леса виднеется поляна. Там она научилась однажды играть на сопилке. Это случилось в те времена, когда бродячие театры останавливались на поляне на ночевку. И старый музыкант подарил Кристине маленькую дудку, и сказал на прощание: «Жди рыцаря, девочка».

И чудилось ей, большеглазому созданию в ту пору: спешит, спешит к ней, по дремучим лесам, по заснеженным сопкам, он – ее отважный рыцарь. Его одежды покрылись снежным инеем. Но он слышит волшебный звук сопилки…

Вот-вот вынесет его ретивый конь на поляну, промчится навстречу ветру, чтобы забрать Принцессу из дома, увезти ее в далекий замок. И всегда в ее детских представлениях, на туманную или заснеженную поляну являлся черный рыцарь – и никогда она не видела его лица. Уличные скоморохи, ночами греющиеся у костров, языки пламени которых были похожи на шутовские колпаки, они тоже не могли ничего о нем сказать, но и не отрицали его существования, а некоторые даже видели его силуэт на фоне ночного неба.

Если поскакать к той пологой горе, чьи очертания видны за лесом, там рукой подать до сверкающих в снегах гор, до замков, где живут рыцари и их невесты. Но почему людская молва доносит вести, что в отрогах Гундеборду не рыцари – а нечисть, которую следует опасаться. Кристине не хотелось об этом вспоминать, но были сны, когда рыцарь наклонялся к ней с лошади и у него не было лица. Жуткие сны – она отгоняла их, но не могла выбросить из головы.

Она стянула верхнее платье, и поменяла свою нижнюю женскую рубашку, на ту, что ждала ее в сундуке. Рубашка немного не доставала щиколотки, закрывая икры и не доходила до запястья, хотя была широкой в рукавах. Такие рукава специально вышивались длинными для долгих девичьих сновидений, но детство позади и руки Кристины теперь смешно торчали тонкими запястьями.

Когда настала ночь, воспоминания детства растаяли как сон. На смену им пришли другие ощущения. Ночная прохлада, шелест деревьев, пение ночного соловья. Когда в окно стали биться мотыльки, слетевшиеся на свет комнатной свечи – перед ней предстали угрюмые лица людей, бывших в церкви и оглядывавшихся на улице, любопытные взгляды тех, кто приходил сегодня в дом. Голоса и шепот, шепот, шепот… Она долго не могла уснуть. На душе было тревожно. Пришлось сидеть на кровати, свесив ноги и упершись руками в подбородок. Она подкрадывалась к окну. Вдали стелилась поляна под низкими облаками туманов. Поляна притаилась в серой дымке, как завороженная. Может пришли снега, может болотом затянуло – картина, наблюдаемая Кристиной из окна, несла в себе какой-то жуткий смысл.

Кристина поежилась, в комнате было прохладно и сыро.

Источенные червями панели, потрескавшиеся бревна перекрытий. Истрепанные драпировки. Бледная грибообразная поросль. Это то, что она разглядела при свете пылающих свечей.

Она укуталась в плед, но напрасно надеялась уснуть, вздрагивая вместе с пламенем свечи, при каждом шорохе и неистово крестясь. Звуки за окнами становились все разнообразнее. За окном бушевала стихия. Слышался стук дождя, к нему добавлялись скопища других звуков. Проделки ветра. Кто еще умудрится так беззастенчиво хлестать ветками деревьев о крышу и завывать, точно гиена, внедрившись в каждую дыру дома? Она улыбнулась своей догадке. Ветер изловчился и вот уже черпаком разбрызгивал воду по окнам, и куда-то проникал так, что жалобно постанывал. Ночь превращалась в кошмар. Вот донеслось протяжное прерывистое дыхание и скрежет когтей о дерево. Это опять был ветер, заигравшийся в щелях крыши.

Внезапно ветер утих, и тогда в повисшей тишине послышались шаги, неторопливые, тяжелые шаги. Кристина узнала их. Звук этих шагов она помнила всю жизнь. Их нельзя было ни с чем спутать. Они звучали то отчетливо, то приглушенно. Так хромала старуха. А вдруг разговоры о ее смерти были не случайны?

Кристина опрометью соскочила с кровати, подбежала к двери. Протянула руку к дверному кольцу, но даже не сделала попытки приоткрыть дверь, и отдернула руку. Страшась пошевелиться, она прижалась спиной к двери, на которой крючек болтался на одном гвозде и не смог бы выдержать сильного толчка снаружи. Из коридора раздавались шарканья и шорохи, писк и плач, словно адово племя поднялось из преисподней и расползалось по старому дому. Слышался стук в какие-то двери. Вдруг за спиной Кристины ее дверь вздрогнула, будто по ней ударили чем-то с другой стороны, потом еще раз, и еще, но у Кристины хватило сил сдержать напор. Это были глухие, несильные удары.

Вдруг все затихло, и где-то отдаленно как будто опять послышались шаги покойницы, та еще долго бродила по комнатам, проверяла давно установленный порядок вещей или искала что-то позабытое.

Щель, в которой таят огоньки и мелькают тени, щель, из которой струится холод, приносимый вездесущим ветром, она уплывает и уносит за собой дверь. Дверь все дальше и пальцы, что тянутся к ней – уже не достают… Дверь уплывает вместе с полом все дальше, а от щели лишь далекий свет маяка. И если ты не справишься со страхом после крушения морского судна, не успеваешь ухватиться за спасительные обломки от твоей шхуны, разбитой штормом – ты пропадешь.

Взмокшую от пота – ее выбросило из полузабытья – она обнаружила себя на полу, ей пол показался спасительной шлюпкой в штурмующем море, она отпустила предметы, за которые держалась, сохранив зажатым в руке лишь браслет священника.

Когда остаешься лежать на полу, лучше сразу не вставать, чтобы не потерять равновесие и главное, можно перевернуться туда, к стене, когда он растворит двери и будет стоять в проходе, чтобы не шелохнувшись подождать, когда дверь закроется и шаги станут удаляться.

Кто в доме? Зачем она твердит себе: «ОН придет. ОН растворит двери».

«ОН – это кто?» Но ответ в голову не приходил. Кристина сидела на полу, обняв колени, у приоткрытой двери, под которой сквозило по ногам. Она потянулась захлопнуть эту проклятую дверь, браслет слетел и укатился в коридор. Встав на четвереньки, она выбралась следом. Ни браслета, ни других предметов – кругом темень. Свечи, что горели с вечера – погасли. Но их всегда было полно в сундуках.