Теодор Хильдебрандт - Вампиресса. Ангел смерти

– Эта дама здесь давно? – спросила Элен, которая уже чувствовала желание найти в чужой стране спутницу, которая могла бы внести некоторое разнообразие в ее простой, однообразный образ жизни.

– Она прибыла сюда в тот же день, когда уехал полковник. Сначала она остановилась у пастуха Пауля и спросила его, нет ли поблизости дома, который можно было бы снять или купить. Пауль ответил, что братья Гиршманн хотят продать домик в лесу. Она тут же велела их привести, сторговалась с ними и ту же ночь провела в своем новом жилище. Пауль и двое Гиршманнов поначалу держали это событие втайне, вероятно, потому, что взяли за дом с бедняжки непомерно большую сумму. Но в конце концов все выходит наружу: история стала известна, и я не последняя, кто ее знает. Я услышала это от жены ночного сторожа час тому назад, и почувствовала, что просто обязана рассказать всё сразу вам.

Элен поблагодарила Лизетт за ее расположение, склонив голову, и решила как можно скорее познакомиться со странной дамой.

Камердинер Вернер, также присутствовавший при этом долгом разговоре, молчал и изредка качал головой. Элен заметила это движение и обратила внимание на его молчание, поэтому она спросила его, есть ли у него подозрения насчет незнакомой дамы.

– О, – ответил Вернер, – я просто не вижу ничего хорошего в их появлении в этом районе. Молодая женщина, о которой все говорят, что она хорошенькая, заявляется сюда с одним слугой, чтобы запереться в уединенном доме: и это вам кажется нормальным? У нее есть муж? Где ее семья? Разве она не должна быть авантюристкой? Я среди наших офицеров навидался этаких таинственных принцесс, которые сначала шарахаются ото всех и тщательно скрываются, пока не добьются какого-нибудь улова. Затем они появляются средь бела дня, демонстрируя свою прелесть, свое великолепие и свое безнравственное поведение. Как только они получат свое, они внезапно исчезают, как и то безумие, которое мы часто видим там, внизу, на болоте.

– Я так думаю, – ответила Элен, – что в большом городе встречаются такие несчастные создания, которые, чтобы успешнее торговать своими прелестями, стараются возбудить любопытство мраком, которым стараются себя окутать. А здесь, в Рифенштейне, мой добрый Вернер, чего тут искать такой девушке? Где здесь богатеи, которых она могла бы соблазнить? Во всем районе я знаю только семьи, которые живут в самом полном согласии и, кроме того, к следующему лету скоро уедут из страны. Но разве эту даму не могло постичь несчастье? Может быть, ей стыдно жить в более низком положении в прежнем окружении? И выберет ли современная сирена своим домом жилище посреди леса, вдали от всех дорог? Не предпочтёт ли она скорее места, часто посещаемые путешественниками? Нет, милый Вернер, ваше подозрение несправедливо, нельзя думать о ближнем ничего плохого, если на то нет явных причин.

Вернер не ответил, но, похоже, совсем не был переубежден. Его опыт служил ему ориентиром, по которому он полагал, что может судить обо всем, что теперь выпадало на его долю.

Следующий день был необычайно красив. К вечеру дети пошли гулять под присмотром Вернера, и случай привел их в близлежащий лес, в то время как сама Элен ушла не так далеко от замка, а только спустилась в деревню, где встретила деревенских жителей. И все они рассказывали ей о странной даме. Ее появление возбудило всеобщее любопытство, и каждый ее шаг был обсуждаем. Известно, что к вечеру она выходила из дома, чтобы прогуляться по окрестностям; но пока солнце было еще на небе, показывалась очень редко. Весь день она проводила в комнате на верхнем этаже, где ее никто не видел. Ее старый слуга выполнял все домашние дела, но он всегда имел такой сварливый вид, что не хотелось заводить с ним разговор, когда он изредка заходил в деревню что-нибудь купить.

Чем больше Элен слышала о незнакомке, тем тверже она решила познакомиться с ней, ибо, несмотря на все ее превосходные качества, жена полковника была и оставалась дочерью нашей общей прародительницы Евы. Между тем она умело скрывала свое тайное желание под явно напускным равнодушием, и когда начало темнеть, вернулась в замок.

Как только ее дети увидели ее, они с радостью побежали к ней.

– О, мама! Дорогая мама! – закричали оба в одно и то же время, – Мы видели красивую неизвестную даму и поговорили с ней. Она подарила нам эти прекрасные венки из цветов. О, как она хороша!

Эта неожиданная встреча и слова ее детей еще больше возбудили любопытство Элен.

– Тише, милые дети, – сказала она, – не говорите одновременно. Пусть один из вас расскажет мне о том, что произошло, а другой сможет потом дополнить что-то, возможно, упущенное первым.

Это предложение было вполне разумным, но при его реализации возникли трудности. Жюли, очень живая и красивая девочка, казалось, не желала, чтобы говорил ее брат, который, в свою очередь, заявил о своих правах быть рассказчиком маленького приключения. Из-за этого возник серьезный спор. Сначала Элен тщетно пыталась решить всё по-доброму – это не помогло, потому что Жюли не хотела говорить второй, и Вильгельм не хотел молчать. Она, наконец, почувствовала себя обязанной использовать всю свою репутацию, и определенный приказ заставил маленькую девочку замолчать. Жюли надулась и села в угол комнаты, где она закрыла свое хорошенькое личико руками, уверяя, что ее брат расскажет все неправильно, но что она уж точно не откроет рта, чтобы поправить его.

Вильгельм, гордый от награды, которую пожаловала ему мать, улыбнулся и, встав перед ней, начал свой рассказ:

– У меня была мысль, дорогая матушка, спуститься в долину посмотреть на прекрасные цветы, которых так много растет на лугу. Так что я попросил нашего Вернера отвести нас туда, и он согласился. Но едва мы пробыли там несколько мгновений, как Жюли, которая никогда не может оставаться спокойной, изо всех сил побежала к лесу.

– Это неправда! – воскликнула Жюли, рассерженная обвинением брата, – Я бегала за красивой яркой бабочкой, и ты делал то же самое. Теперь ты понимаешь, дорогая матушка, что ничего полезного ты от Вильгельма не услышишь? Итак, я хочу рассказать, что произошло, потому что фрау заговорила со мной первой.

– Я велела тебе молчать, – ответила мать мягко, но серьезно, – и я хочу, чтобы ты слушалась меня, чтобы мне не пришлось повторять свою просьбу в третий раз!

Строгость этих слов, столь мало соответствовавших между тем любви Элен к ее хорошенькой дочурке, причинила последней такую боль, что Жюли расплакалась и обвила ручонками мать за шею. Элен поняла, что была слишком строга, и, не говоря ни слова, погладила рукой красивые белокурые кудри дочери, а затем поцеловала ее в лоб, после чего веселость девочки возвратилась. Тем временем Вильгельм продолжал свой рассказ. Он сообщил, как странная дама вдруг предстала перед его изумленными глазами, когда он уже собирался бежать за своей сестрой, пробравшейся в середину самых густых кустов. Как Жюли держала за руку странную даму, которая затем присоединилась к их играм, хотя, как заметил мальчик, она, похоже, не любила веселья.