Зеев Дровален - Шатун. Дитя без глазу

– Все так. Они просто не знают, что у нас есть дешифратор. Они уверены, что мы не видим их сигналов.

Николай потер пальцем лоб. Все очень уж ладно складывалось.

– А почему вы думаете, что они идут именно сюда? И пойдут именно через заминированные входы?

– Слушай, Шатун, – покачал головой Петрович. – Я от тебя устал. Какой ты нудный! Парни, вы где-нибудь еще видели такого «нудилу»?

И Петрович сделал широкий жест, указывая на Николая.

Худой, стоящий за плечом позади, хмыкнул.

Крапива, как бы невзначай, встал со стула и тоже заглянул монитор.

«Или сделал вид, что хочет заглянуть, – вдруг подумалось Николаю. – И Худой за спиной замер как-то неудобно, и Петрович с левой стороны уж очень близко. Ему только протянуть руку и сможет перехватить винтовку за ствол.»

Николай, осторожно скользнул вправо.

Петрович заметил его маневр и широко улыбнулся.

– А давай, я тебе сразу все объясню!

И он быстрым шагом подошел к небольшому стеллажу на самом краю расчищенной площадки. Стеллаж был мобильным на колесиках, метра четыре на три. Пустой.

– Помоги-ка мне его развернуть, – и Петрович взялся за левый край.

Волна паранойи, накрывшая было Николая с головой, чуть отступила. Он подошел к правому краю стеллажа.

– Давай-ка на меня, – скомандовал Петрович.

И они не без труда развернули страшно заскрипевшую конструкцию тыльной стороной к костру. Николаю пришлось напрячь все силы, так как толкал он только правой рукой, левой же удерживал прижатую к локтю винтовку.

– Вот! Полюбуйся! – сказал Петрович и указал на обратную сторону стеллажа.

Николай сначала не понял. С тыльной стороны тоже были полки, и сначала показалось, что с них свисает небрежно наброшенное тряпье. В мерцающем свете костра сразу не разобрать. Потом Николай подумал, что это никакое не тряпье, это разодранный и чем-то облитый комбинезон, похожий на те, что были на Петровиче и его команде. А потом до него дошло, что это не просто комбинезон – это человек в комбинезоне. И он вовсе не облит какой-то жидкостью. Он весь в крови.

Человек был подвешен за руки, словно распят. Голова свешивалась на грудь так, что лица не разглядеть.

Николай от неожиданности шарахнулся назад и тут же получил удар в затылок.

Пол под ногами накренился и резко ударил в лицо.

– Ты уж, не серчай на нас Шатун, – услышал Николай голос Петровича.

Что случилось? Затылок раскалывался от боли, к горлу подступала мутная тошнота. Почему он лежит на полу?

Николай попытался встать на ноги. Его качнуло.

– Эй… Осторожно! – это, кажется, голос Крапивы. – Ты так убьешься!

Николай никак не мог сообразить, что происходит. Все вокруг кружилось, перед глазами плавали туманные пятна. Винтовка! Где винтовка?

– Винтовка твоя у меня, – послышался голос Петровича. – Хороший ствол, но старье. Странно, что «Миротворец» таскается с таким барахлом. А где твой кольт?

«Миротворец»? Почему «Миротворец»?… Откуда они знают это прозвище?

Пятна перед глазами сфокусировались, и Николай опять увидел костер, баррикады из стеллажей и распятого мертвеца. Петрович с командой стояли между Николаем и костром. От былой расслабленности не осталось и следа. Глаза напряженно следили за каждым его движением. Автоматы наготове.

– Вы чего? Рехнулись?

– А ты меня не помнишь? – спросил вдруг Крапива.

Николай вгляделся в круглое веснушчатое лицо. В памяти ничего не отозвалось.

– Нет.

– Ну, конечно. Как же «Миротворец» может вспомнить какого-то новичка.

– Мы встречались на стрельбище? – нахмурился Николай. – Извини я, действительно, мало кого помню.

– Да ладно, я не в обиде, – ухмыльнулся Крапива. – Просто, всегда хотел с тобой познакомиться.

– Ну вот и познакомились, – мрачно ответил Николай. – А чего вы на меня кинулись? Из-за прозвища?

– Извини дружище, – вздохнул Петрович, поглаживая винтовку Николая по стволу. – Прозвище ни при чем, и против тебя я ничего не имею.

– Да? – Николай потрогал распухающую на затылке шишку. – Вот бы не подумал.

– Нет, кроме шуток! Крапива даже убеждал, что нужно взять тебя в команду. Все уши прожужжал о том, как ты стреляешь из своего кольта. Так, где он, кстати? Говорят, легендарная вещь!

– Не знаю. Пропал. И давно это было…

– Да, сейчас бы ты нам пригодился, однако… – Петрович перестал крутить винтовку в руках и поставил ее прикладом на пол. – Я же тебе говорил, что у нас ограниченный круг, проверенных людей. А в тебе есть сомнения.

– С чего бы это?

– С чего? Так ты же на заметке у «ловцов»! И кто может поручиться, что тебя уже не завербовали для внедрения в нашу группу?

– Бред. Так можно сказать о любом «шатуне».

– Можно, – согласился Петрович. – Я рад, что ты со мной согласен.

– Я несогласен, – возразил Николай.

– Да это и неважно, – махнул рукой Петрович. – Беда в другом…

Он машинально стучал прикладом винтовки по полу, словно выбивая такт какой-то мелодии.

– Ты оказался здесь как раз перед операцией, которая долго планировалось и держалась в секрете. Вот что любопытно.

– У меня крысы припасы прикончили, – пробормотал Николай.

– Да, да… – кивнул Петрович. – Крысы… И ты хочешь сказать, что к третьей «спячке», ты так и не догадался хранить еду в стеклянной таре?

– Представь себе, нет! У меня на шестнадцатом этаже крыс отродясь не было.

– Ну, да… Ну, да… – Петрович продолжал выстукивать прикладом одному ему известно мелодию.

– А я ему верю, – сказал Крапива.

– Так я тоже верю, – согласился Петрович. – Но я могу ошибаться, а рисковать мы не можем. Слишком многое поставлено на кон.

– Вот ты бы стал рисковать? – спросил он неожиданно у Николая.

– Я бы не стал ставить на кон слишком много!

– Да? – казалось, Петрович почувствовал какое-то облегчение, и приклад наконец перестал стучать о пол.

– А может быть, в этом и есть, между нами, разница? Мы готовы рискнуть всем, что у нас есть. А ты нет! Мы боремся за достойное существование новой расы. А ты отсиживаешься в своей норе!

Сильное головокружение мешало сосредоточиться. Голова просто раскалывалась.

– Чушь какая-то… – поморщился Николай, прикладывая руку к затылку. – У тебя мания величия с паранойей! Я до сегодняшнего дня понятия не имел о вашем существовании. Хотя… «Мы не спим, мы идем!» – это же вы?

– Какой догадливый, – сплюнул Худой.

Глядел он на Николая теперь почему-то совсем недобро.

– Все бы ничего, но вот этот, – и Петрович указал на мертвеца, распятого на стеллаже. – Этот нам много чего интересного рассказал!

Как ни странно, но до этого момента лицо Петровича сохраняло неизбежно добродушное выражение, о чем бы он ни говорил. Сейчас же, оно словно вытянулось, сделалось угловатым, жестким, от улыбки, играющей на губах, не осталось и следа.