Маргарита Кристэль - Храм Крови. Легенды Пурпурного Города

Ей было известно, как пробраться внутрь бесшумно и незаметно. В очередной раз она проходила вдоль двух рядов низких скамеек орехового дерева, покрытых толстым слоем пыли. Их разделял узкий проход, ведущий к алтарю с серебряным двухметровым распятием и толстыми красными свечами в маленьких стаканах из черного стекла. Она не знала, кто зажигает и меняет свечи. В часы своего бодрствования она никогда не видела, чтобы кто-нибудь входил или выходил отсюда. Эта загадка казалась лишь малой частью того мрака, что окутывал эти угрюмые стены.

Она садилась напротив алтаря и долго смотрела на искаженное агонией лицо распятого Спасителя. Потом переводила взгляд на резной постамент справа, где находилась икона, запечатлевшая Его Мать. Так рисовали святых во времена раннего Средневековья – Дева Мария с узким строгим лицом в одежде темно-багровых тонов выглядела изнуренной и мрачной.

Когда она вглядывалась в скорбные лики Иисуса и Пречистой Девы, казалось, они вот-вот заговорят с ней, и ей делалось радостно и жутко. Ощущение становилось нестерпимым, и она отводила взгляд, который начинал блуждать, стараясь ни на чем больше не останавливаться.

Стены и потолок церкви украшали многочисленные фрески, навеянные средневековым пониманием религии. Они представляли собой изображения грешников, мучимых в аду чертями; демонов, толкающих людей на нечестивые дела; святых, карающих согрешивших. Лишь мраморные статуи серафимов слева от алтаря и несколько фресок, изображающих златокудрых ангелов с отрешенно-прекрасными лицами, смягчали декорации этого странного приюта для тех, кто все еще не потерял веру в Создателя.

Каждый раз со стыдливой улыбкой она удивлялась тому, что угнетающее впечатление, которое внутреннее убранство церкви неминуемо должно было производить на любую, еще не успевшую очерстветь, душу, не чуждо и ей. И вместе с тем охватывала ее досада, что она снова не удержалась, снова поддалась этому манящему зову, который исходил из глубин церкви, снова пришла сюда с какой-то смутной, неясной ей самой надеждой. Надеждой на что? На спасение? На отпущение грехов? На разгадку какой-то древней тайны? Она и сама не знала. И, видимо, не узнает никогда.

К горлу снова подкатывал холодный комок разочарования и горечи, и она спешила прочь, обещая себе больше никогда сюда не возвращаться. Но все повторялось снова – через день, неделю, месяц…

А пока она шагала по улицам Мертвого квартала, быстро преодолевая сумбурное сплетение перекрестков и закоулков, где, отвергая всякую симметрию, неуклюже гнездились серые кирпичные дома. Асфальтированные дороги были здесь не столь часто встречающимся явлением, как в центре города, поэтому переулки были испещрены грязными канавами и лужами. Почти все заборы, ограждения и гаражи покрывали граффити, буйные краски которых яркими пятнами разбавляли тусклую монотонность зданий. Каждый рисунок, каждый узор, каждую букву она знала наизусть. Сотни раз она проходила мимо. Путь ее лежал всегда в одно место.

Она останавливалась перед высоким зданием красного кирпича, бывшим когда-то ткацкой фабрикой. Теперь это был ночной клуб под названием «Серебро и метал», где собиралась местная молодежь. Она оставалась здесь, пока смутный мглистый рассвет не начинал брезжить над горизонтом. И тогда она спешила домой, как самый обычный человек, который, прогуляв всю ночь, утром неизбежно стремится в свою теплую мягкую постель. Домой… Каждый раз, мысленно произнося это слово, она улыбалась. И страшно, и приятно было ей от того, что она дожила до момента, когда обзавелась местом, которое она вправе так называть. И даже если когда-нибудь она покинет его, то будет знать, что есть где-то на свете ее дом, в котором находится все то, что стало ей дорого, – пурпурные закаты, заброшенная церковь, странный ночной клуб и прекрасный Лиловый особняк в Переулке Ангелов.

Он просыпался, когда на город спускались сумерки, окрашивая линию горизонта в кроваво-красные тона. Кристиан Бреттауэр не любил сумерки. Он любил только ночь. Когда последние солнечные лучи истекали кровью и прозрачно-сиреневая мгла окутывала вечно неспящий город, он впадал в тревожное состояние, сопровождавшееся головокружением и слабостью во всем теле. Оно длилось ровно до наступления ночи, которая сменяла душную фиолетовую мглу, образованную пасмурной дымкой и испарениями близлежащей промзоны. Ночь давала ему силы, второе дыхание, вдохновение. Густым слоем своей манящей чернильности она закрашивала тоскливую серость Мертвого квартала. Так приятно было открыть окно и полной грудью вдохнуть свежий воздух, очищенный ветром от миазмов окраины Пурпурного Города.

Только ночью для Кристиана начиналась настоящая жизнь, свободная от условностей слепящего света дня. И средоточием этой жизни был клуб «Серебро и метал», обитель юных душ Мертвого квартала: готов, панков, металлистов – неформалов всех мастей. Искусственная мрачность, игра со смертью были единственно возможным путем для этих детей ночи, выросших среди тусклого бетона, заброшенных заводов и вечно серого неба, которое лишь на закате окрашивалось ярко-алыми полосами. Из серых будней, наполненных скучными обязанностями и заботами, они совершали побег в эфемерное царство готических иллюзий. И тем самым спасали себя и свои ранимые души от пошлого мещанского быта, который грозил их изуродовать. Только так, скрываясь от суровой действительности, они могли жить, а не существовать. Их выбеленные лица с густо подведенными черным глазами, их серебряные и металлические украшения, их пирсинг и татуировки позволяли им замаскировать свою подлинную сущность и в то же время выразить себя.

За последние несколько лет Кристиан стал завсегдатаем «Серебра и метала». Ночная жизнь все больше и больше заманивала его в свои сети. Однако он не принадлежал к числу тех, кого называют совами и сонями. Днем Кристиан любил гулять по городу, наслаждаясь его красотами. Он не понимал тех, кто добровольно заточал себя в Мертвом квартале, словно центр Пурпурного Города был слишком хорош для них, слишком чист и красив, чтобы они запятнали его своим присутствием. Кристиан несколько раз побывал в каждом из музеев, любил ходить в кино, прогуливаться в скверах и кататься на каруселях в парке аттракционов. Особый интерес для него представляла главная площадь, где расположились несколько книжных лавок.