Борис Левандовский - Бабай

– Почему везде горит свет? – произнесла она бесцветным голосом, переводя мутные глаза на обмершего Назара. Не спеша вошла в его «кабинку» и нависла над кроватью.

– Заразные дети всегда создают проблемы, – белобрысая закинула сочившуюся слизью длинную кишку себе на плечо, подобно концу шарфа. – 3аразные ублюдки! ..

И бросилась на него…

Когда Назар проснулся вторично – и на сей раз уже по-настоящему – стрелки исправно показали четверть восьмого. Как и в его сне, который начал быстро улетучиваться из головы, светильники в полном составе горели по всему изолятору. Впрочем, он тут же вспомнил, что оставил их включенными намеренно.

Сходил в туалет, повыключал светильники и выпил минеральной воды, что вчера принесла Валерия, прямо из горлышка бутылки. Он решил снова не укладываться, ожидая, когда придут за мазком для анализа. Горло саднило сильнее, чем вчера, но лихорадка спала.

Вскоре он услышал знакомый звук отпирающегося дверного замка, и в изолятор вошла лаборантка, женщина средних лет в очках. В правой руке у нее была маленькая стеклянная пробирка, внутри которой находился ватный тампон, насаженный на тонкий металлический стержень. Она поискала взглядом Назара и, заметив, направилась к нему.

А следом за лаборанткой возникла… белобрысая. Значит, она оставалась дежурить на ночь и под дверью тогда тоже наверняка была она, – Назар почувствовал, как в нем закипает злость. Но решил не трепыхаться.

Что-то этой ночью в нем изменилось.

Лаборантка и медсестра оказались в его «кабинке» почти одновременно.

– Назар Левшиц? – спросила лаборантка. Назар кивнул, хотя вопрос прозвучал довольно нелепо, поскольку в изоляторе, кроме него, больше никого не держали.

– Сначала засунь себе это, – встряла белобрысая, протягивая ему термометр. Назар молча подчинился. Однако градусник, словно нарочно, выскользнул из пальцев и упал на одеяло.

– Давай, шевелись! – хмыкнула белобрысая. – Я не собираюсь торчать здесь из-за тебя в конце смены.

Их глаза встретились, и Назар поймал в ее взгляде откровенную насмешку.

– Кстати, куда ты запрятал свои засранные штаны?

Лаборантка тем временем старательно делала вид, будто ничего не замечает.

Он поднял с одеяла термометр… и коротким размахом запустил в белобрысую. Тот, прокрутившись раз в воздухе, попал тонким концом ей в самую середину лба. Отскочил обратно на одеяло, каким-то чудом уцелев.

В первые пять-шесть секунд никто не понял, что произошло. Затем глаза белобрысой округлились как две большие монеты.

– За что? – ошеломленно пробормотала она и почему-то воззрилась на раскрывшую рот лаборантку, – Что я сделала?!

– Господи… – выдохнула та.

– Сама знаешь – за что, – спокойно сказал Назар.

В самом центре лба у белобрысой проявилось крошечное алое пятнышко, быстро наполняющееся кровью.

– Ах ты гаденыш! – взвилась она, но кинулась не к Назару, а к двери изолятора, – Я тебе еще покажу!

– Покажешь своему венерологу! – неожиданно для себя самого послал белобрысой вдогонку Назар. Он, сказать по правде, не представлял, что такое или кто такой «венеролог» – просто где-то и когда-то слышал эту фразу и чисто машинально запомнил.

Однако посыл возымел совершенно непредвиденный действенный эффект. Белобрысая, выбегая из дверей, на миг застыла – видно, совсем не ожидая в свой адрес чего-то подобного от восьмилетнего мальчишки, – потеряла координацию и с разгона влетела плечом в косяк. Ее развернуло вокруг оси и буквально выбросило на лестничную площадку. Затем донесся звук падения, сопровождавшийся болезненным вскриком, показавшийся Назару милее всех хитов его любимой рок-группы, название которой он все время забывал. И с не изведанным еще чувством удовлетворения он услышал, как белобрысая ковыляет в детское отделение, разражаясь глухими рыданиями.

Он наконец обратил внимание на лаборантку, которая в полной нерешительности смотрела на него во все глаза и нервно теребила пробирку с ватным тампоном.

– Вы пришли брать анализ? – взял инициативу на себя Назар.

– Надеюсь, ты меня не укусишь? – она старалась ответить шутливым непринужденным тоном, но так разволновалась, что это едва походило на человеческую речь.

– Все нормально, – сказал Назар, страшно сожалея, что минуту назад поблизости не оказалось старика-лифтера в качестве зрителя.

У лаборантки сильно тряслись руки, будто она действительно опасалась, что он может ее укусить. Когда мазок был наконец взят, она спешно и с заметным облегчением на лице покинула изолятор. Даже забыла запереть дверь на ключ.

Назар собрался воспользоваться ситуацией, чтобы выглянуть наружу, пока никто еще не заметил оплошности лаборантки, и направился в выходу.

Но его намерению не суждено было сбыться. Так как на пороге появился мужчина-врач с темно-рыжей окладистой бородой и стетоскопом на шее.

– Так-та-ак… – протянул он, разглядывая с суровым любопытством Назара сверху вниз.

Назар слонялся по изолятору с глуповатой улыбкой, с которой ничего не мог поделать, ожидая скорого прихода матери и замирая всякий раз, когда с лестничной площадки долетал звук шагов. Валерия немного запаздывала, но его это не тревожило. Теперь подобные мелочи значения не имели.

Все разрешилось неожиданно просто и куда как лучше, чем он надеялся. Можно сказать, утренняя выходка с термометром гладко сошла ему с рук – впрочем, Назар не очень-то переживал – белобрысая получила по заслугам и, похоже, он был не единственный, кто так считал. А вскоре после обеда, когда были готовы результаты анализа, выяснилось – у него корь. По лицу врачихи, сообщившей эту новость, Назар сразу понял, что корь это далеко не так ужасно, как дифтерия. Затем она добавила, что уже позвонила Валерии, и та скоро приедет, потому что инфекционное детское отделение сейчас переполнено.

Короче, он возвращался домой.

Пока Назару делали укол, чтобы сбить температуру, Валерия собрала его вещи в большой полиэтиленовый пакет с яркой рекламой очередного чудо-отбеливателя и вышла поговорить с врачихой из детского отделения.

– Правда, возможны осложнения. Сейчас шумы в сердце не прослушиваются, но… Вы меня понимаете? – доносился из коридора голос докторши. Валерия все время поддакивала, и Назар мог легко представить, как мать кивает с ликом исто верующей, что выслушивает наставления Христа, вдруг заговорившего с обложки религиозной брошюры.