Борис Левандовский - Бабай

Элементарно простой, но трудно выполнимый план.

Назар поднялся во весь рост и отклонился в сторону отверстия, насколько было возможно, рискуя свалиться и все начинать заново. Пальцы вытянутых рук едва доставали до его краев.

Выбора не было. Он прыгнул, изо всех сил оттолкнувшись ногами от трубы и стараясь при этом правильно рассчитать угол отклонения, чтобы не оказаться в максимальной точке слишком далеко или недостаточно близко от цели. Наугад схватился за стены туннеля … и к его величайшему изумлению и радости пальцы попали в многочисленные углубления. Назар повис на руках, раскачиваясь под самым потолком.

Отсюда гораздо отчетливее были слышны доказательства, что схватка отца и чудовища все еще продолжалась.

Он посмотрел на пистолет, оставшийся лежать внизу, и полез дальше. Неровный ствол колодца был буквально испещрен глубокими отверстиями, что позволяло ему постепенно продвигаться вперед. Похоже, они остались от огромных когтей монстра, который здесь использовал принципиально тот же способ перемещения, что и Назар. Дальше туннель наклонялся под небольшим углом и это значительно облегчало задачу.

Наконец пальцы Назара коснулись паркета его комнаты. Он помог себе ногами – в основном той, на которой остался кроссовок, – и снова оказался дома, в нормальном мире.

Первым делом он оценил ситуацию. Бука активно наседал на изрядно уже утомленного Левшица, зажатого в угол детской. Лицо отца было все в поту от неимоверных усилий, изорванная рубашка висела клочьями, кое-где краснели пятна крови от глубоких царапин. Чудовище бесспорно одерживало победу.

Лихорадочно соображая, как придти на помощь отцу, Назар заметался по комнате. Схватил валявшиеся на полу ножницы, правда, без былого энтузиазма, памятуя, насколько мизерным был эффект от их прошлого применения. То есть, эффект-то конечно был…

Посеревшие портьеры на окне чем-то привлекли его внимание. Назар остановился.

«Помнишь, что написал парень?» – наставил его Дедуля-Из-Лифта.

Все верно, современный послепотопный дневной свет – так, кажется – убийственное для монстра излучение.

Оставалось только надеяться, что безымянный мальчик окажется прав в своих предположениях.

Ну да, букашки ведь точно не переносили солнца… Назар, больше не теряя ни секунды, перескочил через кровать и разбросал портьеры в разные стороны. Так, что во многих местах отлетели зажимы.

Электрический свет в комнате смешался с бледным предрассветным маревом. В последовавшие затем секунды, мучительно томительные для Назара, чудовище никак на это не отреагировало, даже не повело своим черным лысым хвостом, и он серьезно забеспокоился, что мальчик, оставивший послание, все-таки ошибся. Тогда это означало бы…

Однако монстр вдруг резко обернулся к окну, ощеривая длиннющие конические зубы. И Назар готов был поклясться, что в тот момент рассмотрел в его маленьких близко посаженых глазах настоящий страх.

И этот страх сам по себе был ужасен.

В то же время Назар заметил, как границы туннеля начали дрожать под воздействием света и сжиматься. Но не он один. Бука, забыв об измотанном Михаиле Левшице, побежал к спасительному отверстию в полу; шерсть на нем уже потихоньку тлела. Он прыгнул в стремительно затягивающийся овал вперед ногами, будто нырял в воду «солдатиком». Но на полпути застрял в широкой части груди. Оглушительно взревев, монстр задергался, завертелся застрявшим туловищем. И ему удалось, протиснуться до плеч. Назар в немом отчаянии наблюдал, как он уходит, исчезая в недосягаемом для губительного солнечного света месте. Еще чуть-чуть, еще…

– Не-е-ет!.. – закричал Назар, не в силах вынести такого исхода, подбежал к почти сжавшемуся туннелю и схватил бабая за уши. Потянул изо всей мочи, удерживая его голову выше уровня пола.

Сил хватило ровно на две секунды.

Но больше и не потребовалось. Отверстие туннеля окончательно сошлось, начисто срезав голову чудовищу. Голова завалилась на бок, из открывшейся пасти выпал длинный узкий язык, глаза вылезли из орбит и лопнули. Омерзительный натюрморт довершила расплывшаяся темно-карминовая, почти черная, вязкая лужа.

Назар обессилено опустился на пол перед тем местом, где навсегда исчез туннель .

И вздрогнул, когда вдруг сзади безудержно, гомерически расхохотался отец.

Через пять минут уверенно ярчающий дневной свет попросту растворил в себе голову Того, Кто Стучал По Трубам.

Она бесследно истлела.

Они сидели на восстановленной в законные географические координаты кровати, привалившись спинами к стене, побитые и измотанные. Яркое солнце заглядывало в окно, до краев наполняло комнату бодрыми утренними лучами, и ему улыбалось в ответ другое, миниатюрное, на груди Назара.

– Боюсь, мамиными напоминаниями про козявочника тебя уже не пронять, – усмехнулся Левшиц, кладя руку на плечо сына.

– Да плевать я на него хотел, – безмятежно рассмеялся мальчик и посмотрел на отца. – А нам… придется обо всем рассказать маме?

– Нам ангелочками уж точно не отвертеться, придется многое объяснить. – Левшиц критически оглядел ущерб в детской, себя, потом Назара, – Очень многое. Но, думаю… – он выразительно поднял брови. – Для всех будет лучше, если у нас с тобой появится один большой общий секрет.

– Угу, – согласно закивал Назар. – Ей ведь это совсем ни к чему. Но… тебе, наверное, хотелось бы узнать, как все произошло?

– Не против услышать. Если ты сам этого хочешь, конечно.

Он помолчал минуту, собираясь с мыслями и возвращаясь в то утро 15 августа…

– Вы с мамой тогда перевозили вещи. Я был один и смотрел в окно из вашей комнаты. А потом случайно ударил по трубе – начал Назар.

Навестив в больнице Валерию, они ненадолго расстались.

Назар ожидал у центрального входа здания, пока отец беседовал с одним из врачей, с которым специально познакомился три дня назад, когда они впервые посетили Валерию. Завтра она возвращалась домой.

– Вышло? – едва отец шагнул за двери, нетерпеливо подбежал к нему Назар. Левшиц задумчиво глянул на проплывавшие высоко в небе облака, обстоятельно высморкался в носовой платок и только тогда, посмотрев на сына, изнывающего от неведения, положительно кивнул.

– Круто! Ты молодец, па! – Назар победно изобразил серию ударов по невидимому противнику.

Как бы в доказательство справедливости полученного комплимента, Левшиц гордо продемонстрировал зеленый прямоугольник бумаги с целой колонкой подписей в нижнем правом углу и сложным орнаментом многочисленных печатей и штампов – в левом.

Они свернули на аллею парка, окружавшего по периметру здание больницы, и зашагали совсем не в том направлении, откуда пришли. Зеленая бумажка, перекочевавшая из рук Левшица-старшего к Левшицу-младшему, означала, что у них намечается сегодня еще один важный визит.