Илья Колдин - Тайник Лешего

Дети снова загалдели и стали предлагать различные речёвки. В итоге, кричалку собрали по частям, общими силами: “ Наш девиз не унывать, всё пройти и всё узнать! ”.

– Видите, как дружно у нас получается! Итак, девиз, отмеченный Инной на доске, следует выучить всем. Отныне, направляясь в столовую, на мероприятие или куда-либо ещё, всегда громко и весело проговариваем его!

В заключении состоялись выборы командира отряда. Сию должность занял высокий атлетичный парнишка. Краем уха Данил услышал, что он здорово гоняет в футбол, так как тренируется в школьной футбольной команде. Ксения, кстати, обмолвилась, что завтра намечается игра против второго отряда.

Когда ребята хотели расходиться, Ксения попросила, чтобы каждый подошёл к ней и по желанию записался в предлагаемые лагерем кружки.

Данил, Федя и Савва предпочли моделирование. Сперва они остановились на лего-конструировании, однако потом Дубовцев почему-то передумал, заставив отказаться от данной идеи и своих друзей.

8

Серафим Григорьевич стоял у забора своего ветхого бревенчатого домика в деревне Малые Дуки́ и, опёршись на кривой берёзовый посох, наблюдал за тем, как тяжело шагающие коровы с раздувшимся выменем неторопливо возвращаются с пастбища, спускаясь со склона, на котором начинался лес. Пастух Николка брёл с прутиком в руке, подгоняя отстающих от общей массы животных.

Серафим был одиноким пожилым мужчиной, чьи волосы поседели много лет назад. Всё его хозяйство составляла рыжая корова с белыми пятнами на боках Калинка да свинья Глафира. Они жили в полуразваленном хлеву с покосившейся на бок крышей позади дома, находящегося на окраине поселения.

Когда-то Серафим держал куда больше скота: множество кур, гусей, индюков, кроликов, двух коров, трёх свиней и лошадь. Даже сторожевая дворняга имелась. Свои прямые обязанности она выполняла не сказать, чтобы хорошо, зато являлась крайне преданной своему хозяину.

Всё шло замечательно, пока жена Серафима не умерла, и он не смог тянуть всю работу на себе. Птиц, кроликов и пару свиней пришлось зарезать, а лошадь с коровой продать. Собака, единственная забава и утешение старика, тоже померла. Вот и остались у него только Калинка с Глафирой.

Сын с дочерью давно не приезжали к Серафиму в Малые Дуки́, увязнув в делах и заботах. Они создали собственные семьи, и на родного старика им не хватало времени.

Серафим забеспокоился. Куда же, интересно, пропала его Калинка? Стадо уже преодолело луг, но его корова до сих пор не объявилась. На пути следования парнокопытных домик старика располагался ближе остальных. Калинка должна была приковылять обратно!

Мужчина стал нервно постукивать дряхлой морщинистой рукой по деревянному рассохшемуся столбцу, к коему крепилась дверца калитки.

Ярко-жёлтое пылающее солнце, постепенно уходящее за горизонт, отбрасывало золотистые лучи на макушки сосен и елей. Небо заиграло предзакатными красками.

“Заблудилась, поди, потерялась, бедняжка! А вымя-то, наверное, полное, болит!” – обеспокоенно думал Серафим, смотря в сторону залитого солнцем леса.

Немного поразмыслив, он решил отправиться на поиски Калинки. Корова – не курица, денег внушительных сто́ит. И польза от неё колоссальная, исправно ведра по три молока даёт. Она, может, блудняя, скоро и сама придёт, но какое-то нехорошее предчувствие не давало Серафиму покоя. Вдруг чего случилось с его рогатой? Никогда ещё она так не задерживалась.

Опираясь на свой посох, Серафим начал нелёгкий подъём по склону, утыканному хвойными деревьями. Шишки под ногами напоминали разбросанные по скользкому паркету шарики, не дающие спокойно передвигаться.

Старик шёл медленно. Его дыхание было тяжёлым, с пыхтением и сопением. Он периодически останавливался и оценивал пройденный путь.

Спустя долгие восемь минут Серафим оказался на вершине склона. Отдышавшись, он принялся углубляться в лес, виляя между стволов с толстой бороздчатой корой красно-бурого цвета.

Где-то в чаще раздавался стук дятла. Над головой Серафима затрещала чёрно-белая длиннохвостая сорока, усевшаяся на толстой ветке сосны, густо покрытой тёмно-зелёной хвоей. Старику даже почудилось, что он услышал жалобный и протяжный вой волка, отчего ему стало не по себе.

– Калинкааа! – громко и отчаянно звал Серафим корову. – Калинкааа! Где ж ты, дорогая?

Чёрные тени постепенно окутали дебри, сделав их мрачными и враждебными. Солнце практически полностью скрылось за деревьями.

Сердце Серафима замерло, когда он растоптал сухую ветку, издавшую оглушительный хруст, разнёсшийся эхом по всему лесу.

– Тьфу! Чёрт бы побрал эту ветку! – выругался старик.

Впереди он приметил повалившуюся сосну. Рядом с её макушкой, утопшей в папоротнике, росла гигантская ель. Серафим отметил, что совсем близко “Багровое” озеро.

– Эх, как же далеко я забрёл. Нигде нет моей Калинки. Ох, беда-беда! Но попытаться стоило. Теперь пора ворачиваться домой, скоро стемнеет. Тогда я собственные пальцы не признаю, – бормотал себе под нос старик.

Оказавшись у ели, он уже намеревался идти обратно, как вдруг краем глаза уловил какое-то молниеносное движение меж деревьями. Серафим прищурился, однако не увидел ничего, кроме мирно стоящих, как столбы, сосен да елей.

– Хех, видимо, померещилось, – с облегчением выдохнул он и только подался вперёд, как что-то вновь промелькнуло тёмным, размазанным пятном с другой стороны.

Серафим стал лихорадочно оглядываться, прижавшись к мощному стволу ели. Он почувствовал мурашки, покрывшие его морщинистое тело, и сглотнул комок, колом застрявший в его пересохшем горле.

– Кто здесь? – хриплым, сдавленным голосом спросил Серафим, но никто ему не ответил.

В висках бешено запульсировала кровь, уши оглушил невыносимый звон, а на лбу выступили капельки холодного пота.

Сзади он различил чьи-то шуршащие шаги, переходящие в скачки́. Почва слегка завибрировала. К старику приближалось что-то массивное и крупное, что-то очень тяжёлое.

Не выдержав, Серафим крепче сжал в руке посох и с криком обернулся. Никого…

– Неужто галлюцинации? – учащённо дыша, словно после ночного кошмара, вслух поразился он. – Кто здесь? Отзовитесь! – провопил он и услышал звук, заставивший застыть кровь в его жилах.

Это был незнакомый ему доселе злобный урчащий рык.

Сердце Серафима сжалось до сильной боли, его голова закружилась. Упасть ему не позволил верный друг – посох. Вцепившись свободной рукой в ствол ели, старик зажмурил глаза и зашептал молитву, быстро шевеля своими сухими потрескавшимися губами: “Живы́й в помощи Вышняго, в кро́ве Бога Небеснаго водвори́тся. Рече́т Го́сподеви: Заступник мой еси́ и Прибежище моё, Бог мой и уповаю Нань…”.