Данил Елфимов - «Лейс» с особым вкусом

Нежелание вновь и вновь возвращаться к пройденной несколько раз теме заставляло Вову избегать ситуаций, способных породить внутри матери новый пыл. Одним словом – быть ниже травы и тише воды. Но не в тот ноябрьский вечер. Опьянившись тайным искушением, он полностью позабыл голос внутреннего разума и все свои предостережения. А с приходом матери стало слишком поздно для исправления непоправимого.

Входная дверь распахнулась, и Вова увидел усталые мамины глаза. Она вошла в комнату, и – самое страшное – не двигаясь, встала у порога, словно впав в ступор, когда поблекший очередной волной головной боли взор опустился на миску с обжаренными картофельными ломтиками. Она будто пыталась решить: реально ли сын осмелился нарушить строгий запрет или ей попросту привиделось? Лицо её приобрело вышесказанное выражение, а плотно сжатые губы спустя минуту молчания медленно, можно даже сказать с ласковой интонацией в тихом голосе произнесли:

– Вовочка, мне это не нравится.

Она сделала несколько шагов вперёд, пронзая сына взглядом.

– Мне это совсем не нравится, – повторила она, оказавшись рядом с Вовой на расстоянии вытянутой руки. Тот уже мог чувствовать исходивший от матери слабый запах духов. – Немедленно выброси эту гадость!

Но он даже не пошевелился. Страх холодными сетями опутал его тело и твёрдым комком встал в горле, не давая и звуку просочиться наружу. Светлым оставалось лишь сознание, при виде матери освободившееся от уз искушения. Оттого ему был известен дальнейший исход этого события, и слёзы сами собой наворачивались на глазах, готовясь покатиться по пухлым щекам в жалостливом знаке, хоть внутренний голос яростно приказывал ему держаться из всех сил. Ведь слёзы ещё больше взбесят и без того злую мать, которая, не став дожидаться сына, схватила миску и твёрдой, решительной походкой направилась в сторону жарко горящей печи.

« Нет, постой, пожалуйста, постой! » – вопил взывающий к милости Вовин разум, желая пообещать, что подобного никогда более не повторится. Однако его губы оставались сомкнутыми, и расплывчатому в слезах взгляду открылась страшная картина: надев близлежащую прихватку, мама подняла крышечку конфорки чугунной печной плиты с протянувшейся от неё небольшой трещиной и перевернула миску. Вова увидел, как лакомые кружочки один за другим исчезают в поднимающихся языках танцующего пламени. Затем с громким стуком она опустила крышечку и вернулась обратно к столу, поставив миску перед сыном.

– Ты меня очень расстроил, Вова, – произнесла она, медленно проговаривая каждый слог. – Ты не послушался меня и пренебрег всеми моим стараниями помочь тебе… Сделать тебе как можно лучше…

– Прости… я… я… – Вова хотел было попросить прощение, но выступившие слёзы заглушили слова. Он не мог отвести глаз от миски: к прозрачным краям прилипло несколько зелёных частичек укропа, и, глядя на них, игла обиды скорбящей болью пронзала сердце мальчика, будто смотрел он в гроб, на покоившегося в нём дорогого душе человека (или другого живого существа). Ему хотелось отвернуться, не видеть миску и печальные образы, что рождались в голове. Хотелось, и не получалось, ибо некая неведомая сила лишила его воли.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.