Маргарита Кристэль - Падшие ради света. Легенды Пурпурного Города

И сладко, и больно вспоминать мне ту роковую встречу на могиле. Место ее и время были знаком. Что хорошего может сулить такое странное свидание?.. Лишь злой рок мог ниспослать мне на пути деревянный крест, серое надгробие и бренные останки под ним – недвусмысленные символы смерти и черной тоски. Не хватало лишь оглушительного раската грома. Хотя зачем? И без того было не счесть роковых предупреждений «тех бедствий, которые будут следствием этой роковой встречи с ангелоподобным Люцифером, принявшим женский облик…»

Я прервал ритуал, и это не сулило ничего хорошего. С той секунды две судьбы переплелись в один тугой узел, разрубить который смогла лишь смерть. Да и смогла ли? Первая же секунда той встречи была предвестницей последней и указывала, что мы обречены.

Все эти мысли нестройным хором пропели в моей душе свой мрачный реквием. Но что мог я в ту минуту? Ничего иного, как усилием воли отогнать тревожное предчувствие и позволить печальной красоте незнакомки взять незыблемую власть над распаленным виной и мыслями о мертвецах воображением. Воображением одержимого запретным плодом неудачника. А потому, вперив в девушку восторженный взгляд, я смог лишь улыбнуться ей своей самой милой улыбкой. Улыбнуться и как ни в чем не бывало сказать: «Привет». Сказать так, как будто мы не на кладбище. И как будто на ней нет черной мантии с капюшоном. И как будто я не ошеломлен провидческой мыслью, что, едва обретя эту красоту, я обречен потерять ее на веки вечные.

Она посмотрела на меня робко и в то же время гордо. Ее взгляд как будто говорил: «Да, я попалась, тебе удалось застать меня врасплох. Но мне стыдиться нечего. Я готова отвечать за каждое свое слово и действие. Впрочем, кто ты такой, чтобы я перед тобой отвечала?»

И тут она сказала…

…

Нет, это слишком тяжело…

Пока что вам достаточно будет знать, что она была Александриной Гейл, двадцати трех лет от роду. Нежданно-негаданно возникла она из ниоткуда и пролетела по Пурпурному городу, как огненная комета, внеся разлад и брожение в мое и без того мятежное сердце. А потом исчезла, сгорев, словно феникс, в своем собственном ярком пламени. Но феникс всегда возрождается. Восстает из пепла и регенерирует, подобно самому что ни на есть вампиру.

Намерен сразу же развеять возможные сомнения – Алекс вампиром не была. Она была ведьмой. Впрочем, вы наверняка знаете, что одно не исключает другого. Вы же помните, как Кристабель вылечила Кристиана каким-то странным отварчиком после того, как он полночи провалялся под дождем. Сдается мне, если бы не то питье, схватил бы он самое что ни на есть воспаление легких и, чего доброго, отдал бы Богу душу, не успев свершить свою священную миссию. И, если вы, мои внимательные девочки и мальчики, помните, то ведьмовской дар передался вездесущей Кристабель от ее древней праматери Белинды, которая неустанно колдовала и уже будучи могущественным вампиром, а вампирская кровь лишь усиливала ее магию.

Так что уточняю – моя куда более скромная героиня была самой обыкновенной ведьмой, без всякой там вампирской примеси. Вы должны уяснить, что в этом состоит важнейшее различие между ней и Кристабель. И я думаю, так оно и к лучшему. Но я забегаю вперед…

Прибыв в Пурпурный Город, Алекс поселилась в Лиловом особняке, что одиноко разрушался в небезызвестном Переулочке . Да-да, в том самом доме, где жила красавица Кристабель. Алекс, конечно же, тоже была красавицей, но совершенно другого рода. Если сравнивать этих их с богинями, то Кристабель – это чувственная Афродита, а Александрина – царственная Селена.

С пожелтевших страниц Священной Книги снисходит Кристабель златокудрым ангелом, длинные локоны которого обрамляют безмятежное лицо с томным взглядом и капризным бледно-розовым ротиком. Это был очень обольстительный, но все же ангел.

Алекс ангелом не была. Она была богиней Луны – таинственной Селеной, ведущей за собой звезды. Омытая серебристым блеском в пору полнолуния повелевала она лесным царством. Так и вижу ее в темном лесу, отправляющей колдовской ритуал, со свечой в одной руке и чашей с вином в другой. Черные прямые волосы змеиной гладкостью струятся по узкой спине. Роста они примерно одинакового – среднего, – но Кристабель кажется выше из-за неизменных каблуков и платформ. Алекс предпочитала мальчишеский стиль – грубые ботинки на жесткой подошве или кеды. Кристабель же, как вы помните, любила наряжаться в корсеты и кружева, выбирая намеренно женственные образы. Алекс, напротив, платья и юбки носила редко. Узкие черные джинсы или леггинсы и такого же цвета футболка или балахон – в зависимости от погоды – были неизменными составляющими ее гардероба. Исключения она делала, когда одевалась для определенных ритуалов. Как тогда на кладбище. Для таких случаев у нее была черная шелковая мантия.

При виде прекрасной Селены бесстрастная луна смягчается и освещает своим призрачным светом ее напряженное лицо с нахмуренными бровями. Это сосредоточенное выражение редко его покидало. Взгляд ее всегда был направлен внутрь. Глаза были того же цвета, что и у Кристабель. Но если у последней они напоминали драгоценные камушки, словно омытые абсентом, то у Алекс – темную зелень покрытого утренней росой леса. Определенно природа покровительствовала ей.

В отличие от Кристабель, Александрина не пользовалась макияжем. Все в ней было чисто, естественно и стихийно. Мне она представлялась дриадой, хранительницей природы, сестрой эльфов и фей. Она водила дружбу с Паном, но сердце ее принадлежало другому – бесстрастному Эндимиону. Как жаль, что этим Эндимионом был не я. Хотя вряд ли я смог бы играть такую неблагодарную роль, когда в душе бушевало пламя всепоглощающей страсти. Будь у меня сила моей колдуньи, я, скорее, сам превратился бы в дерзкого Пана и увлек красавицу с поляны в густую рощу. Со мной она забыла бы жестокого Эндимиона, забыла бы все свои горести. Она бы оставила путь черной магии, что привел ее сюда, но сохранила бы могучую силу. Лесное сообщество избрало бы свою любимицу королевой. А я стал бы ее верным королем. И жили бы король и королева долго и счастливо в райских кущах девственного леса, забыв о промозглых сумерках задыхающегося испарениями Пурпурного Города, забыв о всех вампирах и богах, и умерли бы в один день, как в сказке. Но это другая сказка. В таких сказках не бывает хэппи-энда. «У этой сказки нет конца, ты не изменишь ничего».

Вы спросите, почему же я этого не сделал. Почему не увлек, не попытался даже увлечь? Ответ простой – потому что я трус.