Маргарита Кристэль - Падшие ради света. Легенды Пурпурного Города

Если бы я таки стал колдуном и смог погадать на свое будущее, все, конечно, сложилось бы иначе (и это касается не только книги). Всеми возможными способами я вытянул бы из моей немногословной героини как можно больше информации. Все, разумеется, ради вас, мои дорогие. Но вышло по-другому. Вышло так, что, зачарованный ее низким голосом, я не смел проронить ни слова. Я внимал ему, боясь пошевелиться. Боясь неосторожным взглядом или жестом прервать серебристую нить завораживавшей речи. Боясь дышать. В ее присутствии я боялся сам себя. Даже в те минуты, когда она молчала и, словно забыв, что я рядом, печально смотрела вдаль. Что уж говорить про редкие моменты, когда она рассказывала о себе…

…Так и вижу, как сижу с ней возле ярко полыхавшего камина. Чтобы не смущать ее назойливыми взглядами, я рассматриваю комнату. Три окна-фонаря на восточной стороне гостиной смотрят на меня будто с укором. За их трехстворчатыми стеклами, с которых теперь убраны решетки, завывает ветер. Солнце время от времени заглядывает в тонкое стекло окон-фонарей. Оно отбрасывает робкие лучи на бледное лицо Алекс, подсвечивая нежную кожу, добавляет золоченых отблесков в травянистую зелень глаз, играет озорными зайчиками в черных блестящих прядях. А потом, отвергнутое, умирает у ее ног в безжалостно пылающем огне.

И уже стремительно окрашивают небо пурпурные полосы. В комнате сгущаются дымные сумерки, и хозяйка включает несколько ламп. В содружестве с огнем они разгоняют тьму, и свет их мягок и нежен. Он способствует беседе самой задушевной и откровенной. В рассеянных отсветах лицо Александрины кажется таким уязвимым. Ее фигура выглядит совсем хрупкой в длинном зеленом свитере (если она и изменяла черному, то только с этим цветом). Заостренный подбородок тонет в объемном воротнике. Прямые волосы длинными прядями разметались по плечам. Впалые щеки окрашивает трогательный румянец. При виде его – таком редком госте на этом обычно белом лице – сердце сжимается от бесконечной нежности. Причина порозовевших щечек кроется на дне большой кружки с дымящимся кофе, куда добавлена капелька ликера (хотя, возможно, дело не только в этом). Я свою почти опустошил, и мне хочется еще. Но я не осмеливаюсь попросить, чтобы не прервать очарование этого вечера. Не спугнуть тени улыбки, осветившей это обычно серьезное лицо.

Если Алекс и упоминала о прошлом, то вскользь и случайно, но я ведь ловил каждое слово. Такие обрывки фраз в немалой степени помогли восстановить картину ее жизни. Кое-что я, признаться, додумал сам (тут читателю ничего не остается, как положиться на мои логику и проницательность).

После этого предисловия я могу, наконец, начать сначала. Итак, представьте Алекс в мрачноватой гостиной старинного дома. Огонь в камине искристыми тенями озаряет ее завороженное картинами прошлого лицо. В глазах – восторг и страсть. Она смотрит на неудержимое пламя, и, кажется, сама вот-вот в него превратится. Но вдруг она бросает случайный взгляд на вашего (и своего) покорного слугу, и теплое нежное чувство освещает ее прекрасный лик. Что это было? Благодарность? Симпатия? Любовь? Я не знаю до сих пор. От этого воспоминания сердце мое сжимается от тоски. Ведь я не сумел оправдать это незаслуженное тепло в ее глазах. Не сумел уберечь его хрупкий источник.

Ну а тогда мое сердце переполняли восторг, и сочувствие, и сострадание, и любовь…

До сих пор в голове моей звучит рассказ принцессы из мрачной сказки, которую принято рассказывать у камина в темный ненастный час. Но поначалу он не пугает. Он убаюкивает и делает нашу близость почти ощутимой, ведь первая история – это история о том, что дорого каждому человеку, что хранится в потайном уголке сердца. Это рассказ о доме, о Ледцборе.

Под этим странноватым названием следует понимать небольшой провинциальный городишко с населением около ста тысяч человек. Именно здесь появилась на свет Александрина Гейл. Город был основан каким-то предприимчивым князем в начале двенадцатого века. Претерпев нашествия и войны, революции и бунты, а также многочисленные пожары, он, как ни странно, уцелел, так и оставшись стоять на берегу реки под названием Фёра. Река эта пересекает один из холмов лесостепной возвышенности, которая определила его на редкость умеренный климат.

Несмотря на небольшие размеры, Ледцбор известен как развитый индустриальный город. Имеется десяток заводов и фабрик, занимающихся машиностроением, строительством, химической и пищевой промышленностью. Особенно процветает здесь горнодобывающее дело – в Ледцборе расположились целых четыре карьера с известняком. Но не все предприятия преуспевают: Алекс неизменно рассказывала об огромном заброшенном заводе, расположенном недалеко от ее дома. А жила она на окраине в небольшом многоквартирном сооружении характерного мышиного цвета. Окраина эта – один из самых больших и густонаселенных районов города. Именно поэтому там открыли грандиозный торговый центр, частично снеся и перестроя остановившее работу предприятие. Александрина находила забавным, что, несмотря на весь размах этого храма услуг и торговли, он так и не смог затмить собой блеклую заброшку, большая часть зданий которой таки уцелела. Строго и степенно выглядывает беспризорный серый исполин из-за пестрых, увешанных рекламой, стен. Гигантские ржавые трубы, мутно-пепельные бетонные блоки и слепые, зияющие тьмой, окна нерушимой линией сопровождают нарядный торговый центр и располагающийся на соседней улице гипермаркет. Так изящный благопристойный фасад таит порой самое неподходящее и отталкивающее содержимое. Это странное соседство выглядит диковато и вместе с тем иронично.

Если обогнуть торговый центр, двигаясь от окраины города к центру, на пути встретится еще один странный сосед – небольшой лесок. Лесные просторы и владения завода разделяет неприглядная бетонная стена. В этой самой исписанной граффити и неприличными словами стене есть небольшой зазор, который, словно временной портал, позволяет перемещаться из прекрасного и понятного мира природы в мир ржавого железа, битого стекла и неизвестного назначения конструкций, раскинувшихся на территории урбанистического декаданса. Этим своеобразным порталом пользуются время от времени подростки, которые не прочь провести время среди индустриальных заброшек и мрачных городских пейзажей. Впрочем, и лес, где березы и ели соседствуют с телеграфными столбами, настраивает на только на поэтический, но и на сталкеровский лад.

Алекс, конечно же, принадлежала к тому избранному меньшинству, кто знал о портале и использовал его по назначению. Вдоволь нагулявшись меж величавых деревьев, она пробиралась на запретную территорию заживо погребенного под своими собственными обломками предприятия. Одно небольшое здание загадочным образом оставалось открыто, и маленькая нарушительница вволю лазала по старым цехам, наполненным непонятными ржавыми агрегатами. Другие строения заперты на совесть, но именно в них царит такой хаос, как будто там пробежала толпа диких животных. Или толпа сталкеров. Один взгляд в маленькое окошко, причудливо окаймленное зазубринами разбитого стекла, внушал Александрине необъяснимый трепет. Ей казалось, что она заглядывает в какой-то параллельный мир, и вот-вот из кучи мусора или из-за толстого опорного столба выскочит неизвестное создание – порождение этого умершего индустриального гиганта – такое же деградировавшее и безумное…