Маргарита Кристэль - Падшие ради света. Легенды Пурпурного Города

Уже много позже до нашей героини дошло, что, быть может, отец не был таким уж плохим. Просто эти двое были очень разными. Сначала противоположности притягиваются, а потом не могут в этом притяжении ужиться – вместе им слишком тесно, не хватает кислорода. Не уйди он от Катрины, ее бывший муж точно бы задохнулся. Мать – очень активная и деятельная, совсем как бабушка, только на свой манер. Она всю жизнь работала продавцом в маленьком продуктовом магазине. Отец во времена своего несостоявшегося брака трудился разнорабочим. Он очень любил читать, особенно мистику и триллеры. Об этом Александрине по секрету рассказала Зельда. И тогда Алекс поняла, откуда у нее любовь к чтению, – мама не читала ничего, кроме дешевых женских журналов и кулинарных брошюр. Эти скудные сведения об отце никак не проливали свет на то, где он мог находиться сейчас, да и не была девушка уверена в том, что в самом деле хочет это узнать.

Мисс Зельда была еще более несчастлива в браке. Ее муж пил и изменял ей, устраивал сцены и обвинял в немыслимых грехах. Алекс не могла понять, что на протяжении многих лет держало эту волевую женщину рядом с таким слабым, недостойным ее мужчиной. Повзрослев, она пришла к выводу, что причиной могла быть только любовь, которая железными цепями приковала умную и сильную Зельду, истинную леди, к отнюдь не джентльмену. Дед Александрины умер еще до ее рождения. Погоревав, Зельда пришла в себя и, наконец, зажила в свое удовольствие.

Имея перед глазами столь удручающие примеры мужского поведения, Алекс относилась к представителям сильного пола довольно настороженно. Но чаще вовсе о них не думала и уж тем более не обсуждала их. Этому невинному созданию нравилось говорить о бледном свете луны, о прочитанной книге, о трогающей душу музыке любимых исполнителей, о шуршащих под ногами увядающих листьях. Алекс знала, что именно прогулки с бабушкой, полные бесконечных разговоров обо всем на свете, оказали огромное влияние на ее личность. Именно воспитание, данное мисс Зельдой, сделало ее той, кем она предстала передо мной, явившись в Пурпурный Город, – образованной и утонченной девой. Правда, не сразу.

Время, проведенное с бабушкой, было для Алекс подарком судьбы, которой она была благодарна за россыпь драгоценных минут блаженного покоя и бесконечной гармонии. Но, как и все хорошее, это продлилось недолго. Очередной ненастный ноябрь ознаменовался двумя событиями: Алекс исполнилось четырнадцать, а Зельда заболела. Сразу после дня рождения внучки с ней начали происходить необратимые метаморфозы, дикие и необъяснимые. Необъяснимые поначалу. Ей пришлось-таки к ним переехать… По жестокой иронии судьбы эта умная интеллигентная женщина умерла от рака мозга, постепенно превращаясь в беспомощного ребенка с ограниченным словарным запасом, который не может сам себя обслужить.

Когда она начала заговариваться, Катрина сразу забила тревогу. Они поехали по врачам, но и лучшие из них разводили руками и выносили безжалостный приговор – неоперабельная опухоль мозга. Им ничего не оставалось, кроме как колоть обезболивающее и надеяться на чудо. Мать поместила Зельду в комнату Александрины. Та располагалась рядом с материнской спальней, поэтому так ей было проще за ней ухаживать. Алекс водворили в гостиную. И началась совершенно другая жизнь. В большой квартире больше не велось оживленных разговоров, не слышалось заливистого смеха. Изредка тишину прерывал приглушенный голос Катрины, которая продолжала разговаривать с матерью, рассказывая ей последние новости; однако, рассказы эти становились все короче. Алекс, сама не зная, почему, ходила на цыпочках, отчаянно желая слиться с тенями, что тянули к ней свои цепкие щупальца. Казалось, самый воздух был пропитан тревогой и ожиданием неминуемой трагедии. Алекс, всегда любившая свой дом, в один момент возненавидела его. И ненависть эта была вызвана страхом. Больше всего на свете она боялась оставаться в доме наедине с бабушкой. Еще совсем недавно она так любила уединяться с Зельдой, которую считала самым близким человеком, а теперь такая перспектива страшила ее. Ведь раньше им всегда было, о чем поговорить. В присутствии Катрины она еще могла рассказать бабушке, как дела в школе, делая вид, что не замечает отсутствующего взгляда некогда добрых внимательных глаз. Но когда мать была на работе, это было выше ее сил. Ей казалось, что она говорит в пустоту; она терялась и выходила из комнаты, глотая слезы. Оставив это на своей совести, больше она к бабушке одна не заходила.

Видеть ее такой было невыносимо, и она боялась, что именно этот образ – растрепанной пожилой незнакомки с потухшим взглядом, – останется в ее душе навсегда. Она же хотела запомнить Зельду прежней – остроумной, красноречивой леди, женщиной-праздником в воздушном платье. В то же время Александрину терзали муки совести из-за того, что она не могла войти в ее комнату даже на минуту. А потому она начала задерживаться в школе, чтобы прийти домой в одно время с мамой. Ей приходилось лгать, что она готовилась к школьной олимпиаде, но другого выхода она для себя не видела. Мать ворчала, что это все не вовремя, ведь с Зельдой постоянно кто-то должен находиться – «вдруг что». Она была вынуждена просить соседок, чтобы они время от времени заглядывали к больной. Александрина чувствовала себя кругом виноватой, но ничего не могла с собой поделать.

Когда ей не удавалось задержаться в школе, она бродила по заснеженным улицам тихого города. Она избегала тех мест, где они с бабушкой совершали свои задушевные прогулки, во время которых Алекс без умолку тараторила, а мисс Зельда время от времени вставляла уместные замечания. Почему-то выходило так, что она всегда говорила то, что Алекс и хотела услышать, тогда как с Катриной получалось ровно наоборот. И теперь Александрине так не хватало мудрого совета и слов поддержки, ведь, кроме бабушки, дать их было некому. Она видела, что мама держалась из последних сил – именно она проводила с Зельдой больше всего времени и как никто другой замечала все новые и новые признаки стремительной деградации. Ей приходилось умывать мать, купать, водить в туалет, кормить, делать уколы и много чего еще. При этом Катрина настойчиво отвергала помощь Алекс, стремясь оградить дочь от той суровой реальности, для которой ее невинное сердце, по глубокому материнскому убеждению, было еще не готово. Алекс слышала по ночам плач из комнаты матери, видела ее запавшие глаза и тусклый, почти как у бабушки, взгляд. Ей казалось, что Катрина, всегда обладавшая довольно пышной фигурой, сама начала таять на глазах. Александрина же чувствовала себя потерянной, и невыносимый страх и тоска не подпускали ее к собственному дому до самого вечера.