Александр Домовец - Ратники преисподней

− Гипнотизировать меня бесполезно, − предупредил я. − Не поддаюсь.

− Знаю, знаю, − рассеянно сказал Бормоталов («Интересно, откуда?» − мелькнуло в голове). − Это не гипноз вовсе. Скорее, ближе к телепатии. Передача информации на расстояние.

Я поднял брови.

− Вы и это умеете?

− Вы даже не представляете, сколько чего умеет опытный, высококвалифицированный психиатр, − туманно ответил Бормоталов. − Да вы расслабьтесь. Закройте глаза…

От всего услышанного я, должно быть, очумел настолько, что беззвучно выполнил команду Бормоталова. Правда, мелькнула ехидная мыслишка: ну-ну, посмотрим, как ты мне передашь свои мыслеобразы… И вообще, с чем их едят…

Но тут же в сознании, сменяя друг друга, начали возникать картины и сцены, окрашенные в темно-серые тона. Смысл того, что вижу, я понял не сразу. Но как только начал понимать, то ощутил, что покрываюсь потом от неожиданности и страха.

− … Так что он сказал? − терпеливо повторил вопрос Марк Наумович.

Тщательно подбирая слова, я произнес:

− Бормоталов пришел к нам, потому что надеется: здесь ему поверят. По его мнению, вуду − огромная опасность и угроза, и молчать об этом он не будет. А в журналистах он видит возможных союзников.

− Да в чем угроза-то? − гаркнул Денисов.

Я еще раз вспомнил то, что увидел с закрытыми глазами, и медленно сказал:

− Бормоталов чего-то не договаривает, но главное выразил совершенно ясно. Он убежден, что вудуисты намерены установить собственный мировой порядок. Альтернативный и враждебный существующему в человеческом обществе. В каком-то смысле речь идет вообще о создании другой цивилизации…

Глава восьмая

«Си тенер, Аше!..»

Следующим утром у входа в свой кабинет я столкнулся со спецкором Славой Маняшиным. Спецкор выглядел плохо. Красные глаза, неуверенная походка и запах перегара неопровержимо свидетельствовали: он так и не сошел со стези порока, на которую ступил во время затянувшихся новогодне-рождественских праздников.

− Заходи, − сухо сказал я, распахивая дверь в кабинет.

Спецкор замялся.

− Да я, собственно… − с тоской во взоре он кивнул в сторону туалета.

− Успеешь, − безжалостно сказал я. − Садись, разговор есть.

Как говорится, все мы не монахи. Однако трехнедельное веселье − это уже запой. А от него подать рукой до семейно-служебных неприятностей и проблем со здоровьем. Все это я изложил Мане простыми, доступными для затуманенных мозгов словами. Кроме того, я перечислил имена нескольких журналистов. Все они когда-то были хорошими ребятами и классными, талантливыми профессионалами. Пока не спились…

− Запомни, Маня, − сурово сказал я напоследок. − Ты крепкий репортер, но я с тобой возиться не буду. У меня других дел выше крыши. Хочешь нажить цирроз печени или вступить в клуб вокзальных бомжей − твое дело. Только заруби на носу: еще раз явишься на работу «после вчерашнего», уволю по статье. А перед этим своей рукой заставлю выпить египетского виски. Чтоб долго не мучился…

Шепча: «Только не это!» − Маня выскочил за дверь. А я, в общем, не шутил. Кто пробовал, тот знает: виски, произведенный в Египте, ─ пойло не для слабонервных. В один из приездов в Шарм-Эль-Шейх купил я фляжку экзотики ради и отпил граммов двадцать. И так мне после этого стало скверно, что запечатал я фляжку, словно царь Соломон бутылку с джином, и поставил в бар на вечное хранение. Чтобы пьющих сотрудников пугать и воспитывать…

С докладом о текущих делах рука об руку явились Денисов с Наташей. Выслушав и сделав распоряжения, которые Наташа прилежно запротоколировала, я вызвал Марка Наумовича. Накануне мы расстались, так ничего и не решив. Хотя, понятно, в первую очередь решение было за мной. Остальные могли присоединиться, а могли и нет.

Во мне, как, наверное, во многих, уживаются два человека. Один из них сухарь, прагматик, рационалист. Другой − рубаха-парень с ярко выраженными задатками авантюриста. Такие, знаете ли, доктор Джекил и мистер Хайд. В обычное время, когда жизнь плавно течет своим чередом, эти субъекты, в общем, ладят. Но какая внутренняя междоусобица разгорается, если надо принять серьезное решение!

Допустим, речь идет о скандальном расследовании. «Слышь, брат, не лез бы ты в это дело, − озабоченно советует прагматик. − Заработаешь ли, не факт, а неприятностей можно огрести по самое некуда. Это ж придется зацепить самого такого-то! А он злопа-а-мятный…» «Да пошел ты! − заводится авантюрист. − Не все измеряется деньгами. А реноме? А кураж? Наконец, адреналин?! Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет! Не догоню, так согреюсь! Расследовать, непременно расследовать…»

Сейчас победу за явным преимуществом одерживал авантюрист Хайд. Прагматик Джекил даже не пробовал сопротивляться. Он был в ужасе. Он затыкал уши руками и отказывался говорить на эту тему. Я и сам чувствовал всеми инстинктами, что лезу черт знает куда. В голове звенела фраза из «Трех мушкетеров»: «Господа, вы ввязываетесь в скверную историю и будете изрешечены…»

Но я уже знал, что ввяжусь. Проклятый Бормоталов, в сущности, не оставил мне выбора. Точнее, выбора не оставили картины, которые он каким-то образом транслировал мне прямо в мозг. Эти картины…

Я увидел площадь с трибуной, на которой стоял высокий, мощного сложения человек в черном широком одеянии. Он громко выкрикивал фразы на непонятном языке, и туполицая толпа у подножия трибуны прилежно повторяла их. При этом многие собравшиеся рыдали, рвали на себе одежду, содрогались в конвульсиях.

Увидел странное сооружение, чем-то напоминающее храм. Внутри, прямо на алтаре, был распростерт привязанный обнаженный человек. Люди в разрисованных масках со свечами в руках стояли вокруг и нараспев читали какую-то молитву или заклинание все на том же непонятном языке. Но вот они замолчали, разом погасили свечи, и один из них приблизился к алтарю. В руках у него был бритвенно острый нож. Не обращая внимания на истошный вой жертвы и фонтанирующую кровь, человек медленными, торжественно-плавными движениями отрезал ей гениталии, нос, уши и, наконец, перерезал горло.

Увидел стол, на котором лежат пять восковых фигурок: мужская, женская и три детских. Чьи-то руки по очереди пронзают кукольные тельца длинной, докрасна раскаленной иглой. И − встык: маленькая кухня, где ужинает семья. Все мирно и тихо… но вдруг отец хватается за грудь и падает со стула. Мгновение спустя то же самое происходит с матерью. Следом за родителями, словно сбитые кегли, один за другим падают и застывают на полу два мальчика и девочка. В чашках дымится так и не выпитый чай.

Многое, многое показал мне Бормоталов. И бесконечные колонны вооруженных людей, размеренно марширующих к горизонту. И красивую маленькую деревню, мгновенно стертую с лица земли ураганом, ─ заклинаниями и магическими пассами его наслал уродливый полуголый колдун. И безучастные, тусклые глаза людей, бредущих по улицам незнакомого города, среди обшарпанных домов с узкими окнами-прорезями. И воздетые, унизанные браслетами руки чернокожего гиганта с лицом в ритуальных шрамах, яростно вопящего: «Си тенер, Аше!»…