А.В. Леонов - УБЫР. Проклятье колдуна

Позже, когда возбуждение улеглось, ликование мальчика несколько поутихло. Торжество, по здравому разумению, выходило не таким уж и блистательным: всего-то и удалось, что разик стукнуть зазевавшегося наглеца, после чего всё же пришлось драпать, хоть и в приподнятом настроении. Но ценность его первой боевой удачи заключалась не в скромной её величине, а в том, что он впервые поверил: он тоже может, может оказаться победителем!

Первая девушка погибла за месяц до убийства Воронцова; впоследствии неуловимый изверг загубил ещё четыре жизни. Вернее сказать, пять смертей достоверно установило следствие; и кто его знает – может, иная мама живёт себе спокойно, уверенная, что дочь бодро размахивает мастерком в строительном отряде, а девочка…

Преступления совершались ночью, что не удивительно, и в глухих местах, что также не вызывало возражений, рационального мотива не просматривалось. Ни одна из погибших не подверглась изнасилованию. Ограбление тоже не вытанцовывалось: на одной из девушек остались золотые серёжки, при другой – кошелёк с суммой в шестнадцать рублей сорок четыре копейки. Добыча, конечно, невеликая, да и на какие крупные капиталы мог рассчитывать грабитель, подстерегая в поздний час одиноких девушек? У всех погибших перерезано горло, причём перерезано одним уверенным движением, ни на одном теле не обнаружено других ран. Следователи не сомневались: охотится один и тот же персонаж, патологический тип, давно описанный в специальной литературе, но никак не отмеченный в материалах съездов и пленумов. Поскольку в социалистическом обществе нет места ни самим маньякам, ни безответственным о них слухам, особое дело возглавил особый куратор – майор Сысоев.

Преступник, хладнокровный и осторожный, какими обычно и бывают деятели этого редкостного профиля, ни разу не оставил каких-либо внятных следов. За месяц сито розыскных мероприятий просеяло неимоверное количество мужчин и даже женщин, что имели неосторожность оказаться хоть в тридесятой связи с этими мрачными эпизодами, но всё впустую. Не обошлось без того, чтобы кто-то смекалистый из следственной бригады не предложил: с объектами следует поработать решительнее… и проще. Сысоев, по своему положению, имел полномочия действовать размашисто, пренебрегая для пользы дела иными юридическими тонкостями. Но майор недвусмысленно осадил рационализаторов: он всегда думал именно о пользе дела, то есть о том, чтобы найти настоящего преступника, а не о том, чтобы быстрее рапортовать о победном завершении следствия. А рапорт, увы, во внятной перспективе не просвечивался… Багаж следствия составляли пока что лишь рассыпчатые сведения и расплывчатые версии. Одной из нитей была информация о неизвестном человеке, который, похоже, засветился дважды!

Одна пожилая дама, проживающая в частном доме, как-то около одиннадцати часов вечера вышла по хозяйственной надобности во двор и обратила внимание на то, что по направлению к близлежащему пустырю быстро прошёл какой-то немолодой человек в тюбетейке. В другой раз другой свидетель, средних лет фрезеровщик, мельком увидел из окна своей квартиры, как некий мужчина, опять же в годах и опять же в тюбетейке, около полуночи шёл в сторону гаражного кооператива. Эта тюбетейка так приковала внимание свидетелей, что ни одна, ни другой не смогли даже уверенно запомнить, был ли мужчина в пиджаке или в одной рубахе. Оттого не могло считаться особенно надёжным и единодушное утверждение свидетелей о том, что мужчина имел внешность восточного типа. Вполне могло статься, что, отталкиваясь от необычного головного убора, воображение очевидцев придало восточные черты и лицу человека. Поведение человека и старушке, и фрезеровщику показалось подозрительным. Разными словами свидетели описали сходное впечатление: неизвестный мужчина явно не хотел привлекать к себе внимания, однако скрытность его была хорошо рассчитанной и не выдавала себя. Владелец тюбетейки не крался, не замирал, не озирался, он шёл твёрдым шагом, не очень быстрым и не очень медленным, и как будто что-то высматривал. В его коротком и цепком взгляде сквозила настороженность, но без суетливости, и что-то очень недоброе.

Конечно, было более чем вероятно: только фантазия свидетелей окрасила облик прохожего в этакие смутно зловещие, не лишённые известной романтичности тона. Уже то, что незнакомцем интересуется настоящий следователь, настраивает свидетеля на определённый лад, и свидетель вдохновенно повествует, как своими глазами видел сущего разбойника – и при том не умеет сказать, какого цвета на том были штаны. Однако какой-то призрак факта маячил: дважды рядом с преступлениями прошёл немолодой человек предположительно азиатской национальности. Следствие пыталось потянуть за эту тонкую нить, но, увы, ничего не выудило.

Дело буксовало. По городу грозной тенью бродил особо опасный преступник, а город, вовлечённый в круговерть житейских дел и убаюканный прессой, жил обычной своей жизнью. Уносились в небо и затихали страшные материнские крики; тревожный шёпот народа терялся в шуме дорожного движения, глох в плотной вате лжи: преступность у нас только и делает, что снижается, снижается так давно и неотвратимо, что иной раз становится непонятно, как она, горемычная, и дотянула-то до нынешних времён? Но, как и встарь, до великого Октября, кипели людские страсти и взрывалось человеческое горе; не проходило дня, чтоб преступная рука – по злобе, по расчёту, а всего чаще по дурости – не обрывала чью-то жизнь.

Все эти дни Сысоев внимательно следил за происшествиями в городе. Горожане по-прежнему исправно резали своих ближних, и в этих происшествиях трагичность сплошь и рядом сплеталась с примитивностью: сели, выпили, поругались, вот – труп, вот – автор. И, как по ГОСТу – множественные ножевые ранения, нанесённые возбуждённой, но неопытной рукою. Убийство Воронцова – пока ещё «неизвестного мужчины» – сразу выделялось дикой, нехарактерной деталью – ножом, вонзённым прямо в лицо. Об этом, трясясь, только и твердил случайный путник, сообщивший милиции о трупе.

Неуловимый подопечный Сысоева пока что обнаруживал совсем другие привычки. Он не нападал на мужчин и – зачем лишний раз детализировать – резал иначе. Вовсе не было похоже, что это преступление связано с убийствами девушек, но всё же Василий решил познакомиться с этим случаем поближе. И на тебе: снова наткнулся на того ли, не того ли, но – на старика.

Подростки, подавленные ночными событиями и последующим своим задержанием, плакали, мямлили, елозили; но эти сопливые хитрости выкристаллизовались наконец в крупицы надёжных сведений. Слова Петьки Ерёменко подтверждались. Татьяна Симакова, 1965 года рождения, около половины двенадцатого вечера направлялась на посиделки. Идя безлюдной тропой, она заметила, что её преследует какой-то человек, и бросилась бежать. Так старик столкнулся с пьяной компанией. Старик оказался ужасающе силён и ловок; он вмиг прирезал главаря, и, что сложнее, шутя разметал всю компанию. А в компании, считая покойника, было шесть парней и две девицы!