Евгений Петропавловский - Письма мёртвой Ксане

А Ксане он тогда не сказал ни слова.

Да и что он мог ей сказать?

Ничего.

И вообще – неизвестно, был ли он в состоянии произнести хоть слово. Даже если бы захотел. В горле стоял ком от острого ощущения утраты, а в голове царил полный сумбур.

В эти мгновения всё отошло на задний план, стало туманным и малозначительным. Всё, кроме Ксаны, которую он оставил за спиной.

Вот уж поистине не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Переварить такое было чертовски трудно. Верно говорят, что человек по-настоящему дорожит лишь тем, чего он лишился.

И угораздило же его вляпаться в этот абсурдный, оскорбительный, препошлейший анекдот в образе Ксаны!

Он уходил, всё ускоряя и ускоряя шаг и чувствуя себя так, словно ему вылили на голову ведро помоев; а сердце гулким безысходным зверем колотилось в тесном узилище грудной клетки. «К чёрту эту блудливую кретинку! – мысленно твердил он себе. – Пусть остаётся здесь. В общаге ей как раз и место – с пацанами, дешёвой выпивкой и скорострельным трахом с кем ни попадя. Я должен принять это, как принимают неминуемое. Сам, в сущности, виноват. Не следовало обольщаться с самого начала. Да, я старался этого не делать, и всё же что-то упустил и не заметил, как дал слабину… К чёрту Ксану, нет её и никогда не было! Отныне буду сохранять трезвый взгляд на вещи…»

Воздух был неподвижен и сух, и по лицу Андрея щекочуще скатывались капли пота.

Люди шли мимо, сновали туда-сюда с безучастными физиономиями, как обычно бывает на улице: каждый погружён в свой утлый микрокосм, и это, в сущности, неплохо, когда никому нет дела ни до тебя, ни до других, ни до чего-либо вообще – можно всецело принадлежать себе, отдавшись внутренним напряжениям, шаг за шагом выпутываясь из них и не делая поправок на чужую гравитацию. Нет, Андрей не задерживался мыслями на окружавшем его человековращении, он уходил – иначе было нельзя – и думал о том, что любая неудача, если на ней зациклиться, может свести с ума. Но это не его удел, он-то уж точно не свихнётся.

Добравшись до своего автомобиля, он тронул с места так резко, что его вдавило в спинку сиденья.

Домой, домой. Скорее прочь отсюда…

Андрей ехал намного быстрее, чем это позволяли правила дорожного движения. И Ксана отдалялась от него, растворяясь в адском сиянии заката.

***

Дома Андрей никак не мог найти себе подходящего занятия, которое отвлекло бы его от невесёлых размышлений. Чёрт знает что творилось в его голове, форменный кавардак. Но мысли и чувства не всегда согласуются друг с другом. И – странное дело – злость быстро угасла, остались лишь долгая тягучая грусть и ощущение усталости, граничившей с полным бессилием. Возможно, его чувства притупились именно из-за этой усталости; и слава богу, ведь невозможно всё время пребывать во вздрюкнутом состоянии.

По-дурацки он поступил, не сдержавшись и врезав тому парню в общаге. Мордобой в подобных случаях – дело пустое. Пользы никакой, а неприятные последствия вполне могут быть; мало ли какие повреждения получил незадачливый любовничек. Тем более мальчишка-то как раз ни в чём не виноват. Да и ладно, пропади он пропадом!

Ксана.

Невесомым облачком пролетела она сквозь жизнь Андрея и скрылась в недостижимом далеке, в туманных нетях иллюзорных миров его воображения. Так и должно было случиться, не в чем сомневаться. А чего он хотел? Негасимого, всесжигающего огня и любви до гроба? Но ничего подобного нет в природе человеческой реальности. Пустые слова, идеальные понятия. Проекция мечтаний прыщавых подростков.

Как ливень смывает пыль с деревьев и уличную грязь с тротуаров, так этот случай с Ксаной смыл с души Андрея тонкую защитную плёнку, успевшую нарасти на ней за последнее бестревожное время. Тешить себя иллюзиями можно лишь до определённых пределов. Он не желал, чтобы дальше так продолжалось. Да и не могло это долго тянуться. Болезнь достигает своего пика, а затем наступает ремиссия.

Единственное надёжное достояние человека – это память. Если б ещё найти способ и от неё избавиться.

Ксана.

Бездонный сосуд желаний.

Лукавое вместилище цепкого наваждения.

В сущности, она была проста, и вместе с тем многие её поступки оставались для Андрея за гранью понимания. Чего, спрашивается, ей не хватало? Какой бесовской силой сбивало её с пути, манило на сторону? Или это общая черта всех женщин, и их поступкам вообще не стоит искать рациональных объяснений?

«Все вокруг живут обыкновенной будничной жизнью: ходят на работу и по магазинам, встречаются с приятелями и назначают свидания возлюбленным, оттягиваются в клубах и на дружеских вечеринках, ездят в заграничные отпускные туры и отдыхают где-нибудь поблизости за городом, женятся и растят детей, читают книги и пишут мемуары, предаются хобби и трудятся на дачах, занимаются множеством простых насущных дел, которые им интересны, тем самым неприметно подгоняя течение дней и скрашивая своё существование, – думалось Андрею. – И только я словно завис во вневременье: ни туда, ни сюда. Остался сам по себе. И тут появилась Ксана, этакое свежее дуновение, глоток живительного воздуха, которого мне чертовски недоставало. Вероятно, любую другую женщину я принял бы с ничуть не меньшей готовностью, чем её. Просто так сложилось, что именно Ксана подвернулась в нужный момент. Не её в этом вина и не моя, всем управил случай».

Однако теперь это не имело значения. Ксана улетучилась, растаяла в пустоте. Как сновидение, которое невозможно удержать, сколь ни старайся. Что ж, так тому и быть, раз время пришло.

«Твоё перед тобою, а в чужое не вяжись, – убеждал он себя. – Ксана – это не твоё, это чужое. Ты снова остался один, но это ничего, это, возможно, даже хорошо».

Да-да, это ничего. Он не бесхребетник и не хлюпик какой-нибудь желторотый, чтобы надолго расклеиться из-за пустышки. Безвольно пенять на судьбу не в его характере. Жизнь пока не кончилась, у него ещё всё будет нормально. Не с Ксаной, разумеется, а с какой-нибудь другой женщиной. Он найдёт замену этой похотливой нервомотке с холодным сердцем и птичьими мозгами.

Интересно, когда жизнь перелистывает очередную страницу, и приходит пора обновления чувств – куда исчезают наши прошлые сильные привязанности? Становятся ли прежние возлюбленные для нас чем-то вроде рамок, под которые мы подгоняем стандарты новых отношений? А может быть, каждый раз всё по-новому – но со старыми принципами и убеждениями? Впрочем, это уже и есть своеобразные рамки, раз осознание того, какой человек тебе нужен, пришло благодаря прежним возлюбленным.

Наверное, с возрастом мы становимся менее восприимчивыми, вырабатываем в себе нечто вроде иммунитета к сильным чувствам… Можно взглянуть на это и под другим углом: ничто никуда не уходит, а остается на месте или движется по прежней траектории, зато мы, оборвав нити своих старых привязанностей, уплываем к новым берегам. Вероятно, иногда и вспомнится что-нибудь хорошее, какой-нибудь милый интимный эпизодец, особенно если окажешься в местах, где он произошёл, – и тогда станет грустно, и чего-то будет не хватать… Но потом ты уйдёшь, и постепенно это чувство угаснет, и жизнь вернётся в нормальную колею, и всё будет в порядке.