Джон Ширли - Ползущие

Подростки смотрели, как шесть или семь автомобилей выполняли трюки: лихо закручивали повороты – иногда по две машины сразу, выписывали неширокие круги, с ревом проносились совсем близко друг от друга. То и дело кто-нибудь из подростков – смеющихся, с бутылкой в руке – выскакивал, как тореро, перед автомобилем и отскакивал в самый последний момент. Вокруг клубились облака сизого дыма из выхлопных труб, пахло жженой резиной.

Берт ощущал беспокойство за таких детей и с тревогой подумал: а те двое, с которыми он собирается встретиться, племянник и племянница Лэси, они тоже ходят на такие вот автошоу?

Выполнив поворот в обычной своей осторожной манере, Берт вырулил на шоссе и влился в поток пыльного грохочущего металла, проехал два квартала, свернул с шоссе у поворота на Пайнкрест и поехал по нему вдоль густо заросшей деревьями лощины, которую дети называли Змеиным ущельем.

Еще пара кварталов – и вот она, Лэси, с двумя подростками. Стоят и ждут у поблекшего от солнца дома в стиле ранчо, примерно такого же, как и остальные на этой улице, только вот обитатели этого дома единственные, у кого газон беспорядочно зарос нескошенной травой. Лэси стояла с девочкой-подростком и мальчиком, который по возрасту мог бы, пожалуй, уже учиться в колледже. На парне была рубаха с капюшоном и черные мешковатые брюки с множеством карманов, на девочке – жакет из джинсовой ткани, белая блузка навыпуск и белые джинсы, старательно разрисованные синей шариковой ручкой. Сама Лэси была одета в темно-синий трикотажный жакет на молнии и довольно тесные джинсы, во всяком случае, кое-какие выпуклости они обрисовывали вполне отчетливо.

Все втиснулись в маленький автомобиль. Лэси представила Адэр и Кола.

– Починили машину? Что-нибудь серьезное?

– Серьезное? Нет. Хлопотное. Мне до сих пор стыдно, что так получилось.

– А я прекрасно провела время. Конечно, было немного мистики, но все равно хорошо. Кстати, я прочитала биографию Торо.

Лэси и Берт поговорили о Торо, о той книге, которую он ей давал. К его изумлению, она захватила книгу, чтобы вернуть. На заднем сиденье молчали брат и сестра – каждый сам по себе. Адэр внимательно прислушивалась к разговору взрослых, Кол сидел с недовольным видом, всячески подчеркивая, что его притащили фактически насильно.

Они пообедали в одном из заведений, где стены украшены потемневшей от времени рухлядью: деревянными молотками, бейсбольными битами, старинными игрушками, старомодными вывесками и табличками – все, чтобы создать непринужденную атмосферу беззаботности. Официантка произнесла заученные наизусть приветствия, потом перечислила фирменные блюда с видом – как выразилась Лэси – «заложника, под дулом пистолета читающего список требований террористов», дети хихикнули и немного расслабились. Пища, казалось, была сначала приготовлена, потом заморожена и теперь только разогрета в микроволновой печи. Однако детям вроде бы понравилось сациви из цыпленка по-тайски, Берт назвал это «национальным конфликтом в кулинарии», а Лэси с видимым удовольствием прислушивалась к спору двух лысых пьяниц, которые обсуждали шансы «Окленд рейдерс» против «сорок девятых».

– Райс ушел, теперь «девятым» не светит, – мрачно заявил Кол.

– А я о спорте почти ничего не знаю, – слегка виноватым тоном сообщил Берт. – Может, сходим как-нибудь на матч? Вы дадите мне урок.

– Новички «девяток» – защитник и полузащитник – очень быстро учатся, – заметила Лэси, и затем они двадцать минут очень квалифицированно обсуждали с Колом футбольные проблемы.

Потом Кол рассказал, что снова хочет заняться гитарой – на эту мысль навела его Лэси, которая показала ему несколько известных ей аккордов, но тут Берт спросил подростков, как обстоит дело со спасательным бизнесом у их отца, и оба они вдруг притихли и помрачнели – должно быть, Берт, сам того не ведая, что-то ляпнул.

– Ну, а в школе как? – спросил он, отчаянно пытаясь найти безопасную тему. – Какой из предметов вы ненавидите меньше всего? Конечно, я не считаю, что вы ненавидите школу…

– Вполне можете считать, – пробормотал Кол, придерживая пальцем ягоды в стакане с безалкогольным клубничным коктейлем и допивая со дна сироп.

– А у меня, наконец, появился учитель по информатике, который знает больше меня, – сообщила Адэр. – Уже сколько лет кто-нибудь из нас посещает этот курс, и каждый раз оказывается, что мы знаем больше учителя, к тому же нас заставляют делать всякие дурацкие штуки, которые мы умели делать, еще когда были маленькими.

– А я пользуюсь компьютером для работы и когда пытаюсь критические статьи писать, – сказал Берт, – но понимаю в нем не больше, чем служитель друидического культа в аэроплане. – Дети смотрели на него без всякого выражения, и Берт решил пока не объяснять им, кто такой служитель друидического культа. – А что тебе нравится в этом курсе? – спросил Берт у Адэр.

– В информатике? – уточнила она, с улыбкой разглядывая у себя над головой старую табличку, скорее всего поддельную, на которой с нарочитой грубостью было написано: «КУПАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО! В ЭТОЙ ДЫРЕ НЕ КУПАТЬСЯ!» – Мне нравится писать коды, чтобы логика была и все такое, как будто что-то, типа, передаешь. Ну, не знаю… Вот у нас там есть одна программа, типа, искусственный интеллект. Там ты заставляешь отдельные кусочки структур взаимодействовать друг с другом определенным образом, ты устанавливаешь действия и реакцию на них, и получается, типа, самостоятельная жизнь, получается из математики, из чисел – просто из-за того, как все устроено.

Кол скорчил Адэр гримасу. Берт и Лэси улыбнулись друг другу.

– Да, действительно интересно, если вдуматься. Компьютер дает жизнь математике… или находит жизнь в математике.

Адэр пожала плечами, а Кол фыркнул, словно бы говоря: «Взрослые гладят нас по головке: ах как чудесно!», но Берт чувствовал, что на самом деле Адэр польщена, и даже Кол удивился, какие серьезные мысли приходят в голову его сестре.

А Берт думал: «Они так увлечены техникой, просто купаются в ней. Компьютеры, компакт-диски, скачать, перекачать, на компьютерах целые фильмы. Лэптопы. Платформы для видеоигр переделывают сами с помощью чипов, купленных по интернету, все домашние рефераты тоже пишут в он-лайне, часами сидят на сайтах с чатами, перебрасываются эсэмэсками». Он сам слышал, дети только об этом и говорят. Не говоря уж про машины, телевизор, переносные си-ди-плееры.

Ему хотелось привести цитату из своего любимого Торо: «Мы знаем о животном внутри нас, которое просыпается тем верней, чем сильнее слабеет наша высшая природа. Животное это – страшная, чувственная рептилия, и совсем ее, видимо, не изжить». Ему хотелось обсудить идею высшей и низменной природы. Хотелось спросить у этих подростков, когда они в последний раз смотрели на что-нибудь, кроме пейзажа, созданного цифровой технологией, смотрели на небо, море, леса, в конце концов, на друг друга. Спросить, не боятся ли они, что их маниакальная страсть к технологии расслабления оглушает их, не дает расслышать то, зачем их сотворил Бог.