Николай Мокров - Сок граната. Мистические этюды

МТС – машинно-тракторная станция

Все вы знаете где у нас за домами гаражи стоят? Нет, не металлические. Эти в другой стороне. Там ещё дорога между ними проложена. Вдоль неё, справа и слева косо-криво выложенные из кирпича гаражи. А сверху плиты, покрытые рубероидом. Да, они. Вот, это было в субботу, под вечер. В тот день Михайлович наловил много рыбы. Я шёл со своего гаража, прохожу мимо, а он в багажнике копается. Дай, думаю, гляну. Заглянул, а у него рыбы пол багажника. Гад, ещё ворота прикрыл, чтобы никто не увидел.

– Ничего себе! Здорово!

– Здравствуй! – Михайлович протёр свою руку тряпкой, быстро пожал мою и стал снова копошиться с рыбой, перекладывая её в сетки, не обращая на меня никакого внимания.

– Михалыч, тебя закон о пяти килограммах не касается? – в шутку спросил я.

– «Закон о колосках»? Так они и создают такие законы, чтобы никто их не исполнял. Специально делают добропорядочных граждан преступниками. Мы тут добрую тысячу лет рыбу ловим. Никак не переловим. Чем только не ловили, и острогой, и бреднем, и сетями. И всё нипочём этой рыбе. Куда только не продавали её. Государство пришло, большую химию да сливы канализационные понастроило, вот и исчезла рыба. А рыбаки им виноваты, денег с нас гребут. По судам таскают.

– А на что ловил?

– Что было, на то и ловил. Ты рыбнадзор что ли?

Хотел было спросить ещё где ловил, пришлось промолчать. Михайлович был не в духе.

– У тебя и щучка, жерех, подлещик, сорожка, густёрка.

– Ты иди, иди куда шёл.

Да больно надо. Я уже чуть было отошёл, но тут навстречу попался Шовкат. Мы поздоровались. Михайлович выглянул из полуоткрытых ворот и позвал к себе Шовката. – «Подожди меня, мне с тобой поговорить надо. Перевезти кое-какие вещи», – сказал Шовкат, и подошёл к Михайловичу. Тот сунул ему сетку с рыбой, Шовкат взглянул во внутрь и сказал, с него магарыч. Михайлович долго отнекивался, и тогда Шовкат предложил всем посидеть у него в гараже. Михайлович глянул на меня, но согласился. Шовкат отдал мне ключи от своего гаража и попросил открыть. Сам он сходит домой, отнесёт щучку с остальной рыбой. Михайлович кому-то звонил.

Гараж у Шовката был ладный. Во-первых, Шовкат во времена дефицита, когда строился гараж, достал дополнительные кирпичи к тем, которое отпускали на постройку гаража. И гараж у него получился длиннее, чем у всех, метра на полтора. Перед машиной оставалось много свободного пространства. Во-вторых, в самом гараже было всё опрятно. Все полки были закрыты или занавесками, или дверцами. Единственное, что оставалось открытым, это станочки. Он их стащил с завода, когда тот закрывался в девяностые. Миниатюрный сверлильный станок из ГДР. Отечественный точильный станок и тиски. Я нашёл раскладной стол и стулья. Раскрыл и поставил их на пол. Тем временем Михайлович перегрузил рыбу к сыну в автомобиль, и они уехали.

Через некоторое время Михайлович вернулся с тяжёлой сеткой. Из неё он выложил на столик водку, колбасу, сыр, хлеб, консервы. На пол поставил пиво. Мне стало неудобно, и я тоже сгонял к себе в гараж, принёс армянского коньяка.

– Ты сейчас где работаешь? – Михайлович придвинул ко мне консервы с «открывашкой», а сам стал нарезать колбасу и хлеб.

– На «Газели». Продукты развожу. Будто ты не в курсе. В двенадцать уже заканчиваю. Правда с шести начинаю.

– Хорошая работа.

И тут в гараж зашли Шовкат с Супониным. Они тоже пришли не с пустыми руками. Супонин мужик богатый, гараж купил недавно. Между нами и им существовала невидимая преграда вплоть до одного события. Как-то Супонин мчался по трассе, на одном из т-образных перекрёстков в левом ряду стояли две машины и уныло мигали «поворотниками». Им надо было повернуть налево. Это были водовозка и фура. Трасса была перегружена и их никто не пропускал. Супонин уже сделал все свои дела, возвращался обратно, фура и ЗИЛок с водой продолжали стоять. И тогда он развернулся, почти проехал этот перекрёсток и стал преграждать встречное движение. ДПСники, стоявшие напротив, увидев такое нахальство стали следить за тем, что будет происходить дальше. Супонин вылез из машины, подтянул свои шорты, поправил майку, и стал махать грузовикам, чтобы они начали пересекать перекрёсток. Один из водителей, которых Супонин остановил, отчаянно ругался, сигналил и матерился. Конечно, Супонин нарушил все мыслимые и немыслимые правила дорожного движение. За это его можно было один раз расстрелять, три раза осудить, пять раз лишить и послать на пересдачу прав, десять раз оштрафовать. Когда грузовики покинули перекрёсток, Супонин развернул свою машину и начал движение. ДПСники никакого внимания на него не обратили, пропустили мимо, их жертвой пал недовольный водитель, ругавший Супонина. Они остановили его и стали тщательно проверять документы. Возмущению праведного водителя не было предела. Он что-то громко доказывал, отчаянно жестикулируя рукой в сторону нарушившего все правила дорожного движения, и спокойно уехавшего Супонина. Но те, не повели и ухом, на его призывы. Кто-то узнал про это дело и Супонин стал пользоваться у нас уважением.

Шовкат закрыл ворота гаража, оставив открытой дверь. Включил освещение, и мы принялись за еду. Я, как самый молодой, разливал всем.

– Что это? – спросил Михайлович, разглядывая банку с тёмной пастой.

– Паштет из печени, намазывай на хлеб – ответил ему Шовкат, не успевая нарезать копчённую колбасу.

Стол ломился от яств. Всё было по-походному. Без лишних изысков. Из рыбы сайра в консервах, копчёная скумбрия, хе. Жирная селёдка развалилась как у себя дома, заняв довольно большое пространство на столе. Самодельный паштет из печени. Варёные яйца. Пара картофелин посыпанных укропчиком. Морковь по-корейски, чимча. Небольшой кусок «докторской» колбасы. Из копчёностей несколько видов колбаски, сыр. Нежное, мелко нарезанное сальцо таяло прямо на глазах, оставляя круг тёмного масляного пятна на газете, подложенной под неё. Прожилина из мяса, находящееся вверху, почти у самого края кусочков сала, вызывала у сидящих за столом изнывающий аппетит. Разнообразная зелень: редисочка, огурчики, помидорчики, лучок, укропчик, петрушка. Молодой чесночок с удовольствием тёрся по твёрдой и хрустящей корочке хлеба. В центре стола стояла консервная банка с солью. Шовкат ещё принёс в глубокой тарелке печёные на сковородке баклажаны, нарезанные кружочками и выложенные слоями с помидорчиками. Всё это было обильно полито маслом и посыпано зеленью. Хлеб. На столе стояла пара бутылок водки, бутылки вспотели после холодильника. С них стекала ручейками вода как слеза. Баклажки с пивом пришлось разместить на полу, при каждом открывании они недовольно шипели. Аромат от колбасы заставил нас налечь на еду. Супонин ел сальцо и грыз зелёный лук. Странно, но иногда еда намного вкуснее на таком перекусе, чем дома, правда?