Глеб Соколов - Вуду. Тьма за зеркалом

– Скажи, почему в твоем мобильном телефоне не было ни одного номера?.. – проговорил водитель машины. – Ты удалил их? Ты что-то скрываешь?..

– Ничего я не скрываю… Лучше не разгоняйся так сильно! Этот телефон и этот номер я купил недавно, – ответил Лувертюр. – А кому мне здесь звонить?..

– Ничего себе, наследил так, что за тобой охотится полиция, и при этом нет ни одного знакомого, которому бы мог позвонить… Что-то с трудом в это верится.

– Лучше рули внимательней! А то сейчас врежемся в какой-нибудь столб!.. – собственные слова натолкнули Лувертюра на неожиданную идею.

«Что с Джоном?.. Эх, посоветоваться бы с ним сейчас!.. Я думаю, что он бы одобрил мой план. Наша ошибка заключалась в том, что мы делали ставку на самостоятельное расследование… Да не было никакой ошибки!.. Если бы тогда я не кинулся наутек от полиции…» – размышлял сам с собой Лувертюр.

Между тем время стремительно уходило. Водитель пикапа выехал на длинную улицу без светофоров и разогнал машину до бешеной скорости. Спешил добраться до места. Не очень комфортно было ему везти пассажира, которого разыскивает полиция.

«Без полиции не обойтись!.. Надо придти к ним и все рассказать. Но каким образом сделать так, чтобы не рассекретить себя перед работорговцами?.. Мне нужно попасть в полицию всего на несколько часов. Уверен, они поверят мне. С моей помощью они, будут знать, что происходит внутри банды работорговцев…»

У поворота на другую, более узкую улицу водитель все же был вынужден немного притормозить, и в это мгновение Лувертюр вцепился в руль и резко повернул его. Машина дернулась, вылетела на тротуар и, идя каким-то странным юзом, визжа и скрипя резиной, ударилась в столб.

Лувертюр, привыкший к порядку и уважавший правила, а потому пристегнувшийся, всем телом рванул ремень безопасности. Мгновенно надулась подушка…

Надулась она и с водительской стороны, но водитель не был пристегнут, и сила инерции бросила его вбок.

Через двадцать пять минут Иван уже сидел перед начальником этнического отдела Вильямом Вильямсом и торопливо рассказывал свою историю. Времени было в обрез…

Заразившись энтузиазмом и напряжением, которое исходило от мулата, Вильямс по ходу рассказа давал торопливые распоряжения Харди.

– Что с водителем?..

– По-моему, он без сознания… – откликнулся Харди.

– Надо сделать так, чтобы он никому и ничего не сообщил. Отдельная палата и полный контроль. Но только не вызывать никаких подозрений…

– Будет сделано…

– Одновременно пустите в новостях: пассажир с места ночной аварии скрылся. Полицию очень интересует, почему он это сделал…

– Сделаем и это…

Вильямс обратился к Лувертюру:

– Но куда ты придешь теперь? Обратно в церковь святого Петра?

Вместо ответа Лувертюр вытащил из кармана мобильный телефон.

– Вот, это того парня. Водителя… Здесь номер того, с кем я говорил в церкви… Если вы одобряете мой план…

– Одобряем… – хором произнесли Вильямс и Харди. Вильямс тут же посмотрел на подчиненного с укоризной: не слишком ли много Томас на себя берет?!.. Утверждать какие бы то ни было планы, тем более такие неожиданные и рискованные – это дело начальника. А начальник здесь пока он, Вильямс.

Лувертюр уже звонил…

– Алло… Это вы?.. Этот идиот угробил нас… Не знаю, какая-то улица… Я сильно повредился: кажется, сотрясение мозга и все такое… Тошнит, голова кружится, все внутренности болят… Я в каком-то парке… В каком? Черт его знает?.. Попытаюсь описать вам какую-нибудь здешнюю примету…

Лувертюр начал делать Вильямсу и Харди отчаянные знаки: надо было как-то срочно, да так, чтобы ничего не услышал и не понял священник, сообщить Ивану особую примету парка, в который его срочно должна доставить полицейская машина.

Стеффенс медленно приблизился к двери. В руке он держал ключи от маленькой квартирки Аделы, которые она неизвестно почему вручила неделю назад.

«На всякий случай – это очень непонятное объяснение, – подумал Гилберт и вставил ключ в замочную скважину. – Почему-то раньше она мне их не давала».

Он открыл дверь, постаравшись действовать как можно тише, и проскользнул в квартиру.

Стеффенс достал из кармана маленький пузырек с порошком, который вручил ему Белый Хунган. Куда бы его всыпать?..

Гилберт торопливо прошел на кухню и принялся, спеша, осматривать полки, содержимое холодильника… Он ожидал, что Адела появится в квартире в самое ближайшее время, максимум – через полчаса. В середине недели она обычно отправлялась из офиса прямо домой – отдыхать. За все время, что он знал ее, она ни разу не изменила этому правилу.

Стеффенс достал из холодильника апельсины, из шкафа ручную соковыжималку и принялся за работу. Адела не откажется от стакана сока. Мысль о том, что он хочет отравить ее, разумеется, ни за что не придет ей в голову. Он торопился. Нацедив полный стакан оранжевой жидкости, он всыпал в него порошок, размешал и тщательно вымыл ложку.

Затем он достал из кармана мобильный телефон и позвонил Белому Хунгану.

– Все уже приготовлено!.. Да… Сейчас готовлю сок для себя… – проговорил в трубку Стеффенс. – Разумеется: для себя без яда. Постарайтесь приехать как можно быстрее… Адрес вы знаете… Что?.. Вы навели справки о госпоже Аделе Роджерс… Да-да, конечно, вам важно знать все подробности… Если, как вы и обещаете, процедура пройдет быстро и эффективно, то мы сможем использовать ее служебное положение в ваших целях… Да, мне нужно только одно…

Поговорив с Хунганом, Стеффенс потратил еще несколько минут на приготовление сока для себя. Адела все не появлялась.

Прошло еще некоторое время, и Стеффенс, который и без того был в очень нервозном состоянии, начал сходить с ума.

Он провел в квартире Аделы время до самой ночи, но она так и не пришла. Постоянно звонил телефон, включался автоответчик, ее подруги передавали ей приветы и интересовались, где она. Стеффенс продолжал ждать… Странно, но Белый Хунган не звонил ему, хотя он должен был волноваться, почему он не получает звонка от Стеффенса. В душу Стеффенса стали закрадываться серьезные подозрения: а что если во всем виноват Хунган?..

– Что же это такое?!.. Барон Самеди, помоги мне!.. – и Мквенге забормотал вслух какие-то заклинания на непонятном Аделе африканском наречии.

Течение времени ощущалось плохо, какие-то люди вошли в бар, тут же несколько человек, наоборот, вышли на улицу, – игра продолжалась. Адела посмотрела на наручные часики: была уже глубокая ночь.

К их столу подошло еще несколько зрителей: белых и черных. Мквенге вытер с лица и шеи пот, который катил с него градом.

Один из зрителей, немолодой толстый негр, сказал другому негру: