Живиль Богун - Смех единорога

– А волосы?

Но Лия всё предусмотрела.

– Я стащила из студии классный рыженький паричок для тебя! А сама поглубже натяну шляпу. Вот увидишь, всё пройдёт…

– Замечательно! – заключила Эмма таким тоном, каким говорят: «Ужасно!».

Заговорщицы поднялись из-за столика и минуту спустя скрылись за зеркальными дверьми магазина с манящей вывеской на итальянском.

***

Впрочем, мужчине, который наблюдал за сёстрами из белого кроссовера марки «Форд», припаркованного на другой стороне улицы, долго ждать не пришлось. Минут через десять девушки вышли из бутика, правда, без покупок, чуть постояли рядышком, обнялись на прощанье и разошлись. Рыжеволосая в коротком зелёном платьице и красных туфлях на шпильках села в игрушечный фисташковый «ситроен», неуклюже вырулила на проспект и уехала.

Девушка в длинном светлом платье в цветочек, в широкополой шляпке и лёгких сандалиях, бодро зашагала по тротуару, вскоре свернула за угол и направилась к небольшому, но весьма фешенебельному отелю. У входа её поджидал молодой человек артистической наружности. Они страстно поцеловались, не обращая внимания на застывшего у дверей швейцара, и лишь затем в обнимку поспешили вовнутрь.

Водитель белого «форда», уверенно следовавший именно за этой девушкой, аж чертыхнулся от досады. Минуту-две он сидел в раздумье, затем достал ноутбук и погрузился в дебри интернета. Через четверть часа, явно удовлетворённый результатами поиска, завёл машину. Кроссовер рванул с места и помчался, ловко прорываясь сквозь пробки – его почему-то все пропускали.

***

Эмма скептически оглядела себя в зеркале. Синее бархатное платье, которое Лия выбрала для сегодняшнего выхода в свет, действительно казалось самым скромным в гардеробе начинающей актрисы: длинное, не слишком обтягивающее фигуру, грудь и плечи закрыты. И в чём тогда изюминка, вернее, подвох? А в том, что скромным платье было только спереди – спина открывалась до поясницы и даже ниже… И в это наряд для свидания с сотрудником немецкого посольства! С какой целью: чтобы дать ему надежду или всё-таки отказать? Однозначно, второе: дипломата предполагалось оставить с носом. Тогда зачем, спрашивается, его соблазнять? Для остроты ощущений?

«Ну уж нет! При всей моей любви к тебе, сестричка, любви к подобным розыгрышам я не испытываю…»

Эмма стянула с головы кудрявый рыжий парик и выскользнула из синего бархата. До назначенного часа, когда герр Кристоф должен был за ней заехать, оставалось двадцать минут. Слишком мало, чтобы придумать другой выход из положения, однако вполне достаточно, чтобы остаться самой собой…

Она метнулась в свою комнату, достала из шкафа любимое «оперное» платье – тоже синее, но с прикрывающей плечи кружевной накидкой – и быстро надела. Волосы собрала в узел на затылке, выпустила и завила несколько прядей у висков. Туфли, сумочка, духи… вроде всё. Когда раздался звонок домофона, Эмма спрятала волосы под накидку и ответила с полной готовностью:

– Добрый вечер, герр Кристоф. Выхожу!

Если бы предполагаемый будущий жених хоть немного знал Лию, он бы тотчас заподозрил неладное: та никогда не выходила из дома вовремя.

Только в ожидании лифта Эмма задумалась о том, как же она будет оправдываться перед господином дипломатом. Ясно одно: этот человек совершенно не виноват в разногласиях Лии с папой по поводу её замужества и уж точно не заслуживает быть оставленным в дураках…

Поэтому, едва сев в автомобиль с посольскими номерами и услышав в свой адрес: «Вы как всегда очаровательны, дорогая Лия!», она набрала в лёгкие побольше воздуха и честно выпалила:

– Боюсь, вы будете разочарованы, герр Кристоф, но я не Лия!

Дипломат, статный мужчина лет сорока, надо отдать ему должное, не зря назывался дипломатом.

– А кто же вы, прелестная фройляйн? – спросил он с вежливой улыбкой, лишь стальные глаза за стёклами очков без оправы слегка сощурились.

– Я Эмма, сестра Лии, – сказала она, лихорадочно соображая, как же ей выпутаться из неловкой ситуации. Может, сказать, что Лия заболела или подвернула ногу? Или срочно уехала на съёмки к чёрту на кулички, где нет сотовой связи?

– А где же сама Лия, позвольте полюбопытствовать? – всё так же вежливо продолжал допытываться герр Кристоф.

Эмма не придумала ничего лучшего, чем сказать чистую правду:

– В аэропорту, ждёт вылета… – И тут же добавила: – Только пожалуйста, не сообщайте об этом нашему отцу!

Наверное, её мольба прозвучало настолько нелепо, что импозантный мужчина, весь такой гладкий и дорого пахнущий, прыснул в кулак, не сдержавшись.

– А с какой стати я должен жаловаться вашему отцу? – весело спросил он. – За кого вы меня принимаете, милая фройляйн? Вы и ваша сестрица? За директора школы, который будет ругать вас за прогул и обязательно позвонит грозному фатеру?

Эмма мучительно покраснела от стыда: за мнительность и предубеждение сестры, за то, что в очередной раз поверила ей и выставила себя совершенной дурой в глазах разумного и порядочного человека…

– Вижу, вы в вечернем наряде, Эмма. Вы готовы поехать со мной в театр вместо сестры? – неожиданно осведомился герр Кристоф.

– Да, – только и смогла сказать вконец обескураженная девушка.

– Тогда поехали! – он завёл машину. – А по дороге вы мне всё расскажете – ну, или хотя бы то, что сочтёте нужным.

Всё-таки он был настоящим дипломатом!

И Эмма рассказала ему всё: про Лию, про Оскара и про Париж, а также про желание отца поскорее выдать замуж легкомысленную дочь и боязнь той открыто перечить отцу. Они уже подъезжали к Большому, когда герр Кристоф с улыбкой заявил:

– Я обязательно запомню эту историю! Знаете, зачем? Когда ваша сестра станет звездой и весь мир будет добиваться её благосклонности, у меня будет, как говорится, туз в рукаве!

Он умел расположить к себе, этот уже немолодой, но ещё привлекательный мужчина. В ожидании начала спектакля, почти преодолев робость, Эмма дала себя втянуть в непринуждённую беседу о новых постановках в московских и мировых театрах, об искусстве и моде, о моде в искусстве. Правда, саму оперу она почти не слушала. Пока Тристан и Изольда неслись навстречу року, она сидела в ложе, погрузившись в свои мысли: завтра ей предстоит поездка в другую страну, где придётся жить и работать совершенно одной – а она, оказывается, так плохо знает людей, так привязана к дому, к родителям и сестре! Особенно к сестре – вот ведь в какую глупую ситуацию из-за неё попала…

Едва дождавшись окончания первого действия, она включила телефон и увидела сообщение от Лии: «Всё ОК, летим!». Вероятно, облегчение, проступившее на её лице, было столь очевидным, что многоопытный спутник сразу всё понял.