Живиль Богун - Смех единорога

– Ты хоть по городу прошвырнись, а то зачахнешь от архивной пыли!

– Да там ни пылинки! Но так и быть – прогуляюсь… Кстати, я только что говорила с родителями.

– Папа всё ещё дуется?

– Есть немного.

– Ладно, – вздохнула Лия, – после съёмок позвоню и покаюсь – может, простит.

– Как всегда.

– Всё, меня зовут! Целую, au revoir! – и Лия отключилась.

Эмма была совсем не прочь прошвырнуться по приятному на вид городу. Просто одной бродить по улицам как-то некомфортно… Однако сестра права: пора вылезать из кокона грёз и начать жить реальной жизнью.

Она снова отворила шкаф в прихожей. Придётся надевать белый плащ. Идти недалеко, авось не промокнет…

***

Ветер то и дело налегал на лобовое стекло, а не преуспев, вымещал досаду на деревьях вдоль тротуаров: беспощадно обрывал только-только начавшие желтеть листья и охапками швырял их в образовавшиеся за ночь лужи. Ирвин внимательно вёл тяжёлый кроссовер по узким улицам, стараясь не забрызгать прохожих. На подъезде к Республиканской библиотеке людей было немного: пока лишь служащие спешили на работу, читателей начнут впускать через полчаса.

Вот и хорошо, подкараулит девушку у входа: в архив ведь запросто не попадёшь, придётся потом ждать до вечера.

Сворачивая на парковку, Ирвин заметил тонкую женскую фигурку в длинном белом плаще с капюшоном. Напротив служебного входа растеклась широкая лужа, и женщина осторожно пробиралась по узкой полоске тротуара, одной рукой придерживая полы плаща, в другой сжимая маленький дамский портфель. Ирвин сбавил ход, пересекая лужу, дабы не забрызгать даму в столь неподходящем для осени одеянии, как вдруг из-за живой изгороди у дороги выскочила собака и метнулась ему наперерез.

Ирвин резко вывернул руль, глупая дворняга с перепугу завертелась на месте, а сноп грязных брызг из-под колёс «форда» обдал женщину в белом – она успела лишь прикрыть портфелем лицо. Остановившись и выскочив из машины, Ирвин бросил быстрый взгляд на пса, – тот улепётывал обратно в кусты, целый и невредимый! – и повернулся к единственной пострадавшей. Женщина растерянно оглядела безнадёжно испачканный плащ, затем достала из кармана кружевной платочек и стала вытирать обрызганный портфель. Капюшон сполз, открывая её лицо, но уже за секунду до этого Ирвин понял: она! В трёх шагах от него стояла та, что он искал двадцать лет.

Эмма подняла на него испуганный взгляд. Казалось, она сейчас заплачет и убежит. Ирвин мгновенно выбрал наиболее подходящий вариант поведения.

– Ради бога, простите! – быстро сказал он по-русски, но расстроенная девушка не уловила в этом ничего странного. – Я так виноват!

– Вы не виноваты, – неожиданно возразила Эмма мягким, чуть охрипшим голосом. – Я видела, это всё из-за собаки. Вы… вы спасли ей жизнь!

«Поразительно! – отметил про себя Ирвин. – Я облил её грязной водой с головы до ног, а она выставляет меня чуть ли не героем!»

– Но ваш плащ…

– Может, удастся отмыть. Попрошу в библиотеке мыло и губку…

– Позвольте, я отвезу ваш плащ в химчистку, – вызвался Ирвин.

– Что вы, не стоит беспокоиться!

– Но это самое разумное решение.

От такого аргумента Эмма окончательно растерялась и совсем уж беспомощно призналась:

– Мне неловко вас затруднять…

– Я настаиваю, – очень вежливо сказал Ирвин.

И она сдалась.

– Ну, хорошо… А там быстро почистят?

– Как долго вы пробудете в библиотеке?

– До пяти…

– В 17.00 буду ждать вас в фойе, – пообещал Ирвин. – С плащом или на плаще.

Эмма улыбнулась, оценив каламбур, и уже повернулась к двери, но опомнилась, стала расстёгивать пуговицы одной рукой, так как в другой держала портфель. Ирвин помог девушке снять мокрый плащ и, проводив до служебного входа, открыл перед ней дверь.

– Au revoir, mademoiselle! – он учтиво наклонил голову.

– Au revoir, monsieur, – улыбнувшись, она скрылась за дверью.

«Милое, доверчивое, беззащитное создание!» – подытожил результаты разведки Ирвин, шагая обратно к машине.

(фрагмент из романа «В поисках Прекрасной Дамы»)

… Она уходила.

… И не уходила.

Она парила между небом и землёй.

Медсёстры, уверенные, что умирающая не может их слышать, жалостливо переговаривались.

– Бедняжка – ни туда, ни сюда! Кому захочется умирать в такие годы – ведь ей ещё и тридцати нет… Ни одного целого органа, считай, не осталось, а всё за жизнь цепляется, – удивлялся молодой, высокий и бодрый голос.

– Это потому, что дети у неё маленькие – никак не может оставить! – вздыхая, пояснял второй женский голос, низкий, сочувственный.

– Так детей вроде родственники разобрали сразу после похорон мужа! – возражал первый, высокий.

– Старших девочек разобрали, – отвечал сочувственный. – А младшая совсем одна осталась…

– Как одна? – ахнул бодрый.

– То ли никаких родственников у неё нет, то ли есть, но никто не готов взять ответственность. Их можно понять: это же ребёнок, не хомячок какой-нибудь – не отдашь соседям, когда наиграешься… Так что скоро её заберут из больницы в приют, а там, глядишь, удочерят добрые люди. Девчушка и знать не будет, что она в семье не родная: она же ещё совсем маленькая!

– А сколько ей?

– Годик всего… Представляешь, мать всё ещё грудью её кормила! Мне сестра из детского отделения жаловалась, что малышка первые несколько дней не ела ничего, только плакала, заснуть никак не могла… Вот мать и мучается, никак уйти не может – ребёночек не пускает…

– А девочка-то целёхонькая осталась, ну не чудо ли! Отец на месте погиб, мать – тоже никаких шансов, а на малышке – ни царапинки!

– Она спала на заднем сидении, – пояснил сочувственный голос. – Поздно уже было, родители поехали за старшими дочками – они вроде как были в гостях… Ангел-хранитель уберёг детей, это точно!

– Так что же он малышку никак не пристроит, этот ангел-хранитель!

…Действительно, кто же ещё поможет, если не ангел?

Поэтому она и ждала, паря между небом и землёй…

– Ты слышишь меня, Джейн? – вдруг позвал её совсем другой голос, мужской, очень низкий, но мягкий и приятный – ему хотелось доверять. – Вижу, что слышишь… Я приехал забрать Анну. Я нашёл для неё новых родителей. Ты можешь быть спокойна: это очень хорошие люди. У них нет своих детей, и они будут счастливы вырастить Анну. Оба работают в школе и смогут дать малышке хорошее образование. Но главное…

Внезапно мужской голос стих, и она испугалась – почему он замолчал, неужели ушёл? Затем послышались другие голоса, приглушённо спорящие, но низкий властно сказал: «Мне нужна всего минута, доктор!», и в наступившей тишине прежний низкий голос неспешно продолжил:

– Джейн, ты должна знать главное: женщина, которая станет матерью для твоей младшей дочери, ни тебе, ни ей не чужая – она твоя троюродная сестра. Она почувствует родную кровь и будет любить Анну, как своё собственное дитя… И всё в жизни твоей малышки будет прекрасно. А я всегда буду ей помогать – это я тебе обещаю! – голос немного помолчал, затем едва слышно добавил: – Уходи с миром, моя девочка.