Василий Арсеньев - Сотник Лонгин

Маги выгрузили из повозки свои вещи, растерянно глядя вослед уезжающему иудею Мойше. А тот отправился навестить гостеприимную семью своего дальнего родственника, которого звали Йосеф.

***

Повозка остановилась напротив высоких резных ворот дома, обнесенного каменною оградою. Ступив на широкий двор, Мойше крикнул:

– Шлам лэхон! (арам. ‘Мир вам!’).

Вскоре появился хозяин, вышедший посмотреть, кого, на ночь глядя, нелегкая принесла в его дом. Это был молодой мужчина, лет тридцати отроду, с черной бородкой и коротко стрижеными волосами, одетый в просторную распашную одежду вроде халата и препоясанный кушаком. Он тотчас признал гостя и с широкой улыбкой на лице выступил ему навстречу: «Мойше!»

Они обнялись.

– Давно ты не был в нашем доме! Когда в последний раз мы виделись? – Йосеф задумался, вспоминая события последних лет.

– Да, два года прошло со времени вашей с Мириам свадьбы, – подсказал Мойше. – С тех пор мы и не виделись. Как поживаешь, Йосеф? Что нового?

– С Божьей помощью, – вознеся руки к небу, проговорил Йосеф. – Много новостей, Мойше. Пройдем в дом. Там все расскажу. Ты поспел как раз вовремя – к вечере.

Над добротным каменным домом с деревянною крышей нависали раскидистые верхушки деревьев, – то был сад, в котором росли: и дуб, и сосна, и кипарис, и даже благородный высокоценный кедр. Некая женщина шла со стороны сада, неся в руках кувшин с водою. Она остановилась, пропуская господина в дом, и приветствовала Мойше. Тот мельком глянул на нее и, вежливо ответив на приветствие, подумал: «Кто она такая? Разве родственница?»

При входе в дом гость, вслед за хозяином, коснулся рукою дверного косяка, в котором была спрятана мезуза, и громко сказал: «Шлам лэхон!» Вскоре появилась молодая женщина с длинными, заплетенными в косы темными волосами и прекрасными, черными, похожими на угольки, глазами, в которых тотчас, при виде гостя, сверкнули добрые радостные огоньки.

– Рамша таба (арам. ‘Добрый вечер’), Мириам, – приветствовал хозяйку дома Мойше.

– Добро пожаловать, – улыбнулась Мириам. – Я вас помню – вы были на нашей свадьбе. Очень рада видеть вас в нашем доме. Проходите, Мойше, располагайтесь. Скоро будем вечерять.

Йосеф провел гостя в столовую, где находились три обеденных ложа, расставленных вокруг низенького, но широкого стола. Мойше оглядел обстановку комнаты: шкафы, сундуки, стулья, – все было сделано из ценной породы древесины. Отметив это про себя, он сказал вслух:

– Славный дом! Да будет в нем всегда достаток. Да пошлет тебе Господь много детей, Йосеф.

Хозяин дома просиял улыбкой:

– Это уже свершилось, Мойше. Господь милостив к моей семье.

В этот миг из соседней комнаты донесся плач младенца. Мойше изменился в лице и радостно воскликнул:

– Поздравляю, Йосеф. У тебя сын родился?

Йосеф, затаив улыбку в уголках губ, покачал головой. Мойше насторожился: «Дочь?» Йосеф засмеялся и сказал:

– Пойдем.

Они осторожно вошли в комнату. Та женщина, которую они повстречали во дворе, теперь сидела на кровати, держа на руках младенца, прильнувшего к ее обнаженной груди. Возле стены висела прикрепленная к потолку колыбель, – такая, каких еще не доводилось видеть Мойше, – большая и просторная, как и сам этот дом. По другую сторону комнаты была другая колыбель, меньших размеров.

– Это Иегуда, – тихо сказал Йосеф, улыбаясь и кивая на младенца, которого держала на руках кормилица. Осторожно ступая по деревянным половицам, он прошел к большой колыбели и наклонился над нею, затем оглянулся в сторону, где стоял Мойше, и кивком подозвал его. Мойше заглянул в колыбель, в которой было два отделения с перегородкой посередине. Слева отделение пустовало, а справа – лежал младенец в пеленах. Он не спал. Его темные глазенки излучали свет, а на щечках сияла улыбка.

– Это Иешуа, – сказал Йосеф. И когда они вышли из детской комнаты, добавил:

– Хвала небесам, Мириам родила двойню! Оба мальчики. Похожи как две капли воды, но при этом такие разные. Иегуда горазд плакать, Иешуа – спокойный. Лежит себе в колыбельке, а как увидит кого-нибудь – улыбается. Раз только он заплакал – при рождении. С тех пор его неслышно.

– Поздравляю, Йосеф, – проговорил Мойше. – Извини, что без подарков к тебе приехал – не знал, что двойное счастье в твой дом пришло. Слава Богу!

Хозяин и гость возлегли за обеденным столом, а Мириам служила им. Глядя на нее, Мойше проговорил:

– Позволь, Йосеф, выпить за здоровье матери твоих сыновей.

Услышав его слова, Мириам просияла улыбкой, а гость продолжал:

– Будьте счастливы. С меня подарки. Я сейчас путь держу в Ерушалаим, а там много всякого добра на рынках продается…

Йосеф усмехнулся:

– Ладно, Мойше. Мы рады тебе и без подарков. Кстати, а что это ты в Ерушалаим едешь?

– Да… так везу я чужестранцев, которые пришли из самого Вавилона. Пустыню пересекли. И такие чудные они… эти персы.

– Почему «чудные»? – осведомился Йосеф.

– Да говорят, будто родился Мессия, – засмеялся Мойше, которому вино явно уже ударило в голову. – И знаете, как они вычислили это? – он взглянул на Мириам, которая присела рядом с лежащим мужем и слушала их разговор, сгорая от любопытства. – Говорят, будто звезда явилась на небе и сказала им об этом…

Мойше снова засмеялся, а Йосеф поставил на стол кубок с вином, к которому даже не притронулся, и задумчиво проговорил:

– А знают ли они, что Мессия должен прийти из рода царя Давида?

– Да, какой там! – махнул рукой Мойше. – Я ж говорю, чужестранцы они, персы… Да я им на это указывал. Они, должно быть, едут к Ироду по какому-нибудь делу, а звезда эта – россказни лишь для вида. Хитрый народ – эти персы…

– Наверное, ты прав, – согласился Йосеф. – Никто не знает, когда придет Спаситель мира. Говорят, что он будет из рода Давида, но что осталось от этого рода? – он вздохнул и оглянулся на комнату, где были младенцы. – Отец, – хвала памяти его! – рассказывал, будто прадед мой бежал когда-то из Бейт-Лехема, спасая свою семью от гонений Иоанна Гиркана. Вроде был он из рода Давидова, и Хасмонеи, захватив власть над Иудеей, пытались истребить всякого, в ком видели угрозу для себя. Бежал мой прадед в Галилею языческую, стал здесь плотником и, думая о своих потомках, положил начало саду, который теперь разросся и дарит ценную древесину, столь необходимую в моем ремесле.

– Кстати, о ремесле, – подхватил Мойше. – Ты меня так хорошо встретил, что я чуть, было, не забыл сказать тебе: заменить колесо надо в моей телеге. Путь мне предстоит долгий: не хочу где-нибудь застрять…

***

Два дня спустя повозка с новым колесом ехала по Изреельской долине, минуя невысокие холмы Галилейские, среди которых особняком стояла лесистая гора Табор, возвышающаяся над окрестностью. Маги любовались живописной местностью: зелеными лугами, где паслись большие стада, полями, что радовали глаз золотыми колосьями, пальмовыми рощами. Мойше не разделял восторга чужестранцев, восхищавшихся красотами края, по которому теперь катилась повозка: он был угрюм и не глядел по сторонам. Впереди вырастали очертания колоннады величественного храма, который стоял на вершине холма. Вскоре повозка въехала в эллинский город Скифополь, где наши путешественники остановились на ночлег.