Василий Арсеньев - Сотник Лонгин

С первыми лучами солнца они снова двинулись в путь, а затем, по прошествии нескольких часов, повозка въехала в пустынную долину, по которой несет свои мутные воды Иордан. Навстречу путешественникам двигался большой караван. Верблюды, навьюченные тюками с благовониями, неспешно переходили реку вброд. На переправе в окрестностях Сокхофа стало тесно от столкновения людских потоков, которые направлялись в обе стороны. Маги вышли из повозки. Мойше распряг и повел свою лошадку к водопою. Пропуская караван, стояли добрую половину дня и лишь под вечер двинулись по узкому мелководью.

Мойше вел под уздцы лошадку, которая тянула за собой повозку. Маги шли рядом, держась за нее. Вода доходила им до пояса. Течение реки сильно замедляло продвижение. И переправа заняла более часа. На ночлег остановились на восточном берегу реки. Со всей округи собрали сухого древесного кустарника и разожгли костер. В ту ночь звезда, которая сияла до сих пор на востоке перед самым рассветом, не появилась, что весьма огорчило Азербада…

Наутро началось путешествие вдоль восточного берега реки, поросшего скудною травою и колючими кустарниками. Местность была глинистой и каменистой. Слева вдалеке высились отроги Галаада, справа за рекою поднимались горы Самарии. Солнце нещадно иссушало эту землю. На всем протяжении долины встречались пересохшие русла рек. Сам Иордан, переполняемый дождевою водою, зимою разливался широко, случалось, даже выходил из берегов, но уже к началу лета мелел наполовину.

Впрочем, в тени повозки было вполне уютно нашим путешественникам. Маги разговаривали между собой на языке древней Авесты, который был непонятен иудею Мойше. Тот всю дорогу помалкивал и лишь однажды, показывая на противоположный берег реки, воскликнул:

– Смотрите. Какая красота!

Маги, прервав свою оживленную беседу, с любопытством выглянули из повозки. Их взорам открылась длинная каменная стена, за которой далеко простирались раскидистые ветви бесчисленных пальмовых деревьев. Это были рощи Иерихона, которые некогда Марк Антоний подарил царице Клеопатре.

Ту ночь наши путешественники провели в оазисе среди благоухающих садов, искупались в пруду с чистою водою, насытились свежими лепешками и вкусными финиками. На рассвете Мойше запряг свою лошадь. Повозка выехала с постоялого двора и устремилась в Ерушалаим, мимо Зимнего дворца Ирода, по добротной хорошо вымощенной дороге, которая нырнула в ущелье, продолжилась посреди отвесных скал вдоль шумного потока. Взошедшее солнце залило ущелье светом, сверкало в водах горной реки, проникало вглубь пещер, вырубленных в скалах. Азербад озирался по сторонам и засыпал иудея вопросами, на которые тот неохотно отвечал:

– Далеко до Ерушалаима?

– До полудня будем в городе.

– Здесь много пещер. В них кто-то живет?

– Может быть. Отшельники. Они называют себя ессеями.

– Так, где нам искать Мессию, если не в царском дворце?

– Не знаю. Вам надо обратиться к иудейским мудрецам.

– А где их найти?

– В Храме. Где ж еще?

Дорога уходила все дальше в горы. На склонах каменистых холмов раскинулись оливковые рощи, росли смоковницы, кое-где встречались финиковые пальмы. В низинах вдоль ручьев простирались крохотные селения, поля и пастбища.

Взглянув на солнце, которое приближалось к своей наивысшей точке, Азербад спросил с тревогою в голосе:

– Где же Ерушалаим?

Мойше улыбнулся:

– За этой горою, которая называется Елеонской (или Скопус), – проговорил он,показывая рукою.

Вскоре повозка въехала на возвышенность, и Мойше, потянув поводья на себя, заставил лошадь остановиться у края дороги. Он был прав – отсюда, и в самом деле, город был виден как на ладони. И этот город не был похож ни на один из тех, которые доводилось лицезреть персидским магам. Азербад на мгновенье потерял дар речи, созерцая незабываемое зрелище.

Впереди, – за широкою долиною потока Кедрон, который в это время года обмелел и тянулся ниточкою ручья, бегущего навстречу Мертвому морю, – из горной гряды вырастала цепочка каменных глыб, словно крепость великанов, о которых повествуют древние сказания. Ерушалаим был окружен мощными стенами с высокими четырехугольными башнями, лежал на высоких холмах, спускающихся в глубокую долину Тиропион, красовался пышными дворцами, превращенными в неприступные цитадели и утопающими в зелени садов.

Склоны Сиона пестрели плоскими кровлями множества каменных домов, стенами римского театра, ступени которого, вырубленные в скале по приказу Ирода, спускались в оживленную долину Тиропион, знаменитую своими бесчисленными лавками, караван-сараями и базарами, где торговали всеми дарами Востока и даже невольниками. Шум городских рынков перелетал через Кедронскую долину и достигал слуха персидских магов.

Город, высеченный из камня, поражал воображение чужестранцев. Но поистине завораживала красота холма, который возвышался над всей окрестностью, примыкая к мрачным зубчатым башням крепости Антония. Издали он казался покрытым снегом, словно далекая гора Ермон. Пространство этого холма было вымощено отполированным до блеска белым камнем, украшено фонтанами и окаймлено со всех сторон мраморными крытыми колоннадами, окруженными могучими стенами. Эта гора была сердцем Ерушалаима и душою Иудеи, священным местом, к которому с трепетом обращали свои мысленные взоры евреи со всего света. Там, под крышею здания из белого и зеленого мрамора, за массивными дверями из ценной коринфской меди, за двойною завесою не было ничего… кроме Божественного присутствия, по-еврейски – Шехина. Дом Божий, покрытый со всех сторон тяжелыми золотыми листами, сверкал на утреннем солнце ярким огненным блеском. Персидские маги любовались им, зажмуривая глаза и прикрываясь руками.

– Так, это и есть прославленный Храм Ерушалаима? – проговорил Азербад с нескрываемым восхищением.

– Он самый! – не без гордости отозвался Мойше. – Не правда ли, он великолепен?

– О, да, – улыбнулся Азербад.

– Разве могли бы эллины или другие какие народы выстроить что-нибудь подобное? – с вызовом бросил Мойше.

Маги промолчали, хотя им и было что сказать. Они знали, что в Парфии множество храмов, тогда как в Иудее одно-единственное святилище. Они подумали, что не так важно, из чего сделаны стены и потолки, и, тем более, не имеет значения, сколько золота, серебра и меди ушло на облицовку ворот, главное – это искреннее служение Богу и соблюдение духовной чистоты. Впрочем, они не могли отрицать того, что Храм Ерушалаима, и в самом деле, великолепен…

Однако близость Дома Божьего не помешала еврею заняться мирским делом и потребовать оплаты. В тридцать серебряных шекелей обошлось персам путешествие из Птолемаиды в Ерушалаим, которое растянулось на целую неделю, а все странствие из далекого Вавилона заняло полных два месяца. Мойше перевез своих клиентов через поток Кедрон и высадил их у подножия Храмовой горы напротив Шушанских ворот, а сам поехал в сторону купели Шилоах.