Василий Арсеньев - Сотник Лонгин

Биньямин пал на колени:

– Виноват я, государь. Вели меня казнить…

– Мне не смерть твоя нужна, а жизнь, Биньямин, – запальчиво возразил Иегуда. – Жизнь и преданная служба… Эх, – он махнул рукой и, отдав распоряжение собрать останки, вернулся в Антониеву крепость.

На другой день состоялись похороны. Останки погребли за городом, в пещерах Кедронской долины. Город снова погрузился в траур. Но, увы, беда не приходит одна… Вскоре издалека долетела весть о приближении большого римского войска. Ее принес Йосеф из галилейского Ципори. Он нашел Иегуду в стане, напротив башни Фазаэля (Иегуда руководил работами по строительству укреплений). Они зашли в палатку.

– Римляне идут, – взволнованно проговорил Йосеф. – Вар ведет два легиона, к нему присоединилась арабская конница и наемники, себастийцы.

– Откуда у тебя такие сведения? – задумчиво переспросил Иегуда.

– Так… Мойше все разведал, – отрывисто отвечал Йосеф и пояснил. – Это мой родственник, который живет в Птолемаиде. Он меня предупредил, а я, значит, тотчас примчался к тебе… От Птолемаиды до Ципори, сам знаешь, рукой подать. Государь, Галилее без твоей помощи не выстоять.

– Согласен я, – мрачно проговорил Иегуда и приказал Биньямину готовиться к походу. В Галилею были посланы соглядатаи. Вскоре один из них вернулся и принес совсем уже безрадостные известия:

– Слишком поздно, государь. Город сожжен, а все его жители закованы в цепи и угнаны в рабство…

Иегуда взглянул на Йосефа, заметив, как тот побледнел.

– А что римляне? – спросил он гонца.

– Римляне уже в Самарии, а значит, через несколько дней будут здесь. Их предваряет арабская конница… Арабы лютуют страшно, сжигают все на своем пути. Никого не жалеют.

– Оставьте меня, – сказал Иегуда и внезапно задержал выходящего из палатки галилеянина. – А ты останься, Йосеф.

Теперь они были наедине. Иегуда пытался поймать взгляд Йосефа, но тот старательно прятал от него глаза.

– Давеча ты сказал, что сразу примчался ко мне, как только получил сообщение от своего сродника.

– Да, это так, – чуть краснея, проговорил Йосеф.

– Тогда как получилось, что твое донесение слишком запоздало?

– Я не знаю, Иегуда. Римляне обрушились внезапно… – густо покраснел Йосеф.

– Не пытайся лгать мне, Йосеф. Лучше прямо скажи. Что тебя задержало в пути?

– Государь, – рухнул в ноги Иегуде Йосеф. – Прости меня… Но не мог я их подвергать опасности! Не мог… оставить там.

Иегуда покачал головой и слабо улыбнулся:

– Где они?

– Здесь, в Ерушалаиме, в гостинице.

Иегуда помолчал, не глядя на Йосефа, потом проговорил:

– Ну что ж. Если бы ты поспешил донести эти сведения и поспел вовремя, может, нам бы и удалось спасти твой город… Впрочем, кто ж знает? Ступай. Позаботься о них.

– Государь, прости меня, – заплакал Йосеф.

– Бог простит. Ступай с миром.

Когда Йосеф вышел из палатки, Иегуда погрузился в размышления: «Может, это и к лучшему. По крайней мере, мне удалось сохранить войско. Вскоре, однако, придется принять какое-то решение. От Шимона никаких известий… Без помощи парфян нам придется туго. Силы неравны. Нам не одолеть римлян в прямом столкновении. Только путем постепенного истребления захватчиков из засад. В чистом поле они непобедимы. Но мы им навяжем свою войну. Надо в горы уходить, иного пути нет…» Иегуда, все обдумав, призвал Биньямина и спросил у него:

– Хорошо ли ты знаешь Иудейские горы?

– Мне известно, как найти людей, которые знают каждую расщелину в горах, – улыбнулся Биньямин.

– Кто они? – осведомился Иегуда.

– Отшельники, ессеи. Они живут на краю Иудейской пустыни, рядом с пересохшим руслом реки,– отвечал Биньямин и, помрачнев, добавил. – Стало быть, уходим в горы?

– А что ты мне посоветуешь? – вздохнул Иегуда. – Через два дня в город войдут римляне. Нам придется либо отступить, либо укрыться за стенами и приготовиться к длительной осаде. Как долго нам удастся сдерживать их натиск? Да это и неважно. Исход будет предрешен изначально… – он умолк на некоторое время, затем продолжил. – Здесь, в городе, Биньямин, мы чересчур уязвимы, а если уйдем в горы, мы сможем навязать им свою войну. Римлян можно бить, и Афронг доказал это. Они всего лишь люди, которые возомнили себя хозяевами мира… – он мрачно качнул головой. – Но только Адонай – владыка на земле и на небе!

***

В полдень внутренний двор Храма был полон народа. Люди перешептывались, строя догадки, что хочет сказать им Машиах. Но никто не знал настоящего ответа. Иегуда появился в том же скромном облачении, в котором он впервые выступил перед народом два месяца назад. Теперь он поднялся на возвышение, с которого еще совсем недавно Архелай разбрасывал свои обещания. Все ждали от него прежних пламенных речей. Но на этот раз Иегуда долго молчал, с тоской взирая на собравшийся народ и чувствуя, каких слов ждут от него люди.

– Мои братья и сестры, – наконец, начал Иегуда совсем необычным для царя образом. – Я горжусь тем, что принадлежу к народу иудейскому. Господь избрал нас среди других народов ради великой миссии – построить оплот Его Царства на Земле Обетованной. Мы не раз сбивались с пути, и тогда небеса карали нас, предавали в руки идолопоклонников. Но Господь недолго гневается. Всякий раз Он прощал нас и вызволял из неволи. Я верю, что и теперь у нас все получится. Мы справимся. Мы добудем себе свободу и сохраним свою веру. Приблизилось Царство Божие!

Толпа радостно подхватила его слова, и снова зазвучало: «Машиах!» Когда голоса стихли, Иегуда продолжил:

– Но ныне нам предстоят нелегкие дни. Вскоре в город войдут римляне, которым сейчас мы не готовы противостоять в открытом бою… У нас недостаточно сил, чтобы удержать город. Но борьба продолжится. Она будет долгой и кровавой. И окончится только тогда, когда на Земле Обетованной не останется ни одного иноземца. Сегодня… я ухожу, но, обещаю, что еще вернусь…

Он умолк, окинув взглядом пространство двора. Повисла гробовая тишина. В толпе послышались вздохи. Иегуда с трудом сдерживал рыдания, которые рвались из груди его. Никто не знает, каких усилий тогда, в тот момент, стоило ему сказать последующие слова:

– Друзья мои, не унывайте. Верьте в нашу победу. А пока… Когда придут римляне, чтобы обезопасить себя, вы должны сделать вид, будто вас все это время держали в заложниках. Мы – защитники ваши, но не бойтесь называть нас разбойниками. Мы – войско, но будет лучше, если римляне примут нас за разрозненные отряды, никому не подчиненные. Рано или поздно они потеряют бдительность, и тогда мы нанесем удар… Смертоносный удар. Мы будем бить их до тех пор, пока не уничтожим всех до единого. Может, для этого потребуются годы. Сохраните же свою ненависть и передайте ее детям вашим. И пусть они вольются в наши ряды и приблизят день победы. До сих пор три учения было у нашего народа: саддукеи, фарисеи (перушим) и ессеи. Отныне я полагаю начало новому течению – кананим (зелоты), ревностные борцы за свободу Израиля, готовые на самопожертвование во имя торжества Царства Божия. Отец, – обратился Иегуда к старцу Цадоку, глазами найдя его среди толпы, – в таком духе воспитывай наше юношество, которое продолжит дело, начатое нами…